– Россия богата нефтью, лесом, алмазами. Она добывает энергию атомных станций. Но бездонная кладовая энергии – небо над Аркаимом. Здесь нисходят на землю потоки бездонного Космоса, которые питают империи. Здесь зарождались великие империи прошлого. Здесь зародится великая империя будущего. Сюда в скором времени явится лидер, которого Аркаим вдохновит на создание новой империи. Я не знаю, кто этот лидер. Может, он едет в раскаленном автобусе среди изнуренного люда. Может быть, завтра он вместе с нами пойдет на гору встречать рассвет. Может быть, он работает у меня на раскопе.

– А может быть, это вы? – с обожанием спросила журналистка.

– Не я, – ответил профессор. – Я всего лишь слуга Аркаима. Растворил его запечатанные веки.

– А как вы нашли Аркаим? Это было похоже на чудо?

– Это и было чудо. Его искали столетиями и не могли отыскать. Сюда проникала тайная экспедиция «Аненербе», но ничего не нашла. Здесь ходили археологи НКВД, но ничего не нашли. Сюда приезжали маститые археологи мира, предчувствуя в этих степях спрятанную родину ариев, но ничего не нашли. Аркаим открылся мне. Бог весть, за какие заслуги.

– Как это было?

Профессор смотрел на женщину, словно хотел убедиться, что в ней совершается преображение. Она испуганно ждала его слов, боясь, что их не дождется, и он уйдет, оставив ее в вечерней степи, не завершив свой сказ.

– Как это было? – умоляюще повторила она.

– Я исходил пешком эти холмы, ощупал их все руками, в надежде найти хоть малый признак той «страны городов», о которой свидетельствовали древние поэмы. Все тщетно. Пора было покидать эту степь. В Москве в это время шла перестройка, гудели толпы, трещали основы государства. Уходил в небытие Советский Союз, красная империя. Я ждал машину, чтобы уехать навсегда из этих мест. И в последнюю ночь перед отъездом мне снится сон. Является мне отрок, светлый лицом, с золотой перевязью на лбу, какую носили огнепоклонники. И говорит: «Полети! Полети!» Я просыпаюсь и понимаю, что он зовет меня пролететь над холмами. Но где самолет? Выхожу из палатки и вижу маленький двукрылый самолет сельскохозяйственной авиации. Трещит мотором, подкатывает прямо к палатке. Летчик из кабины машет мне: дескать, садись! Мы воспарили над степью, и сверху я вижу эту «страну городов». Вижу множество кругов и квадратов, очертанья поселений и храмов, линии дорог и каналов. Летчик повернулся ко мне, и я вижу, у него из-под шлема золотится перевязь. Земля вдруг стала прозрачной как стекло, и я с высоты увидел убранство жилищ, гончарные мастерские с сосудами, плавильни со слитками меди, колесницы на легких деревянных колесах, погребения, где в позе эмбрионов лежат усопшие и перед их глазами мерцают кристаллы горного хрусталя. Я сделал фотографии. Мы облетели степь. Самолет высадил меня у палатки и скрылся, и я больше никогда не видел пилота. С огромными трудами я организовал экспедицию и открыл этот волшебный город по имени Аркаим. К этому времени исчез Советский Союз. Но Аркаим показал себя людям, чтобы положить начало новой евразийской империи, на смену ушедшей.

Профессор Жданович умолк, и его лицо под панамой было величественным и спокойным, как у того, кто исполняет великий завет, волю Творца.

– Это чудо! Вам было явлено чудо! – Журналистка смотрела на профессора с обожанием, как порой прихожанки пламенно взирают на любимого пастыря. – Быть может, летчик с золотой повязкой был ангел небесный?

– В Аркаиме все становятся ангелами.

– Я слушала вас. Вначале не верила. Мне наговорили о вас много дурного. Теперь я знаю, что это были плохие люди, а вы святой! – Она протянула к нему руки, словно хотела обнять. Но не решилась и молитвенно сложила их на груди. – Позвольте мне остаться с вами. Поручите мне любую работу. Я могу копать землю, варить еду, ухаживать за вами. Я хочу вместе с вами быть в Аркаиме!

Профессор кивнул, и было неясно, оставляет ли он эту женщину подле себя или в который раз убеждается в чудодейственной силе Аркаима, превращающего воду в вино.

– Ступайте за мной, – сказал он.

Они приблизились к шатру. Охранник, по знаку профессора, поднял полог. И Лемехов увидел, как в свете красноватого солнца в сухой земле возникло погребение. Хрупкий скелет с мучнистыми ребрами лежал в позе эмбриона, приблизив костяные колени к подбородку желтоватого черепа. Череп улыбался. Перед его пустыми глазницами драгоценно сверкал кристалл горного хрусталя, улавливая луч залетевшего солнца.

– Это арий, от которого повелось новое человечество, – сказал профессор. – Он заслуживает высоких почестей.

Лемехов смотрел на хрупкий скелет, который был отпечатком исчезнувшей жизни. Был ли он землекоп, или сказитель, или жрец, или мастер боевых колесниц, или пастух, или воин? Кристалл у глазниц соединял мир мертвых и мир живых. Профессор шагнул в шатер. Его живые глаза соединялись с бездной пустых глазниц, и ему открывались прозрения. Звучал умерший язык. Слышались струнные звуки. Скрипели спицы окованных медью колес. Аркаим являл свои сокровенные тайны. Профессор бережно вычерпывал эти тайны из мертвых глазниц, переносил в живой мир.

– Завтра утром, на восходе, я поднимусь на гору и буду читать Ригведу, – произнес профессор. – Если хотите, то приходите на гору.

Они вышли из шатра. Полог опустился. Профессор, оператор и журналистка уселись в машину, и та унесла их в вечернюю степь, розовую от волнистых теней.

Глава 36

Бригада землекопов, в которой работал Лемехов, намаялась на раскаленном раскопе и теперь наслаждалась прохладой. Отдыхала в вечерней степи, любуясь малиновой негасимой зарей. Лемехов гладил ладонью теплую землю, нюхал горьковатый листик полыни. Слушал разговоры товарищей, чьи глаза следили за тонкой струйкой зари, медленно плывшей над холмами.

– Самая короткая ночь. Солнышко проводили и снова будем встречать, – произнес язычник Аристарх, обращая к заре красивое, с русой бородкой лицо, исполненное благоговения. – Спать не придется. Пойдем на гору встречать Ярило. У каждого к нему свое слово. Расскажите, кто какое слово скажет Красному Солнцу?

– Я попрошу у солнышка, чтобы оно послало мне сына, – произнесла Женя, обнимая загорелой рукой шею мужа Андрея. – Если родится сын, назову его – Солнцедар. Правда, Андрюша?

– Родишь непременно. Аркаим подарит нам сына.

– Я знаю, если не рожу, ты меня бросишь. Зачем я тебе, бесплодная. Ты вон как на деток заглядываешься. Найдешь себе другую, которая дочек и сынов народит.

– Как я могу тебя бросить? Я же люблю тебя!

– Нас у матери двое. А у бабушки трое. А у прабабушки девять детей. Теперь русских совсем не осталось. Не хотят рожать. А я хочу, но не могу. И к врачам ходила, и в церковь, и к старушке. Мне старушка сказала: «Ты порченая. На тебе сглаз. Я этот сглаз снять не сумею». Я ведь знаю, кто меня сглазил. Соседка твоя, Верка. К ней и уйдешь. Ты ведь бросишь меня, Андрюша?

– Да я же люблю тебя!