Мы прошли во дворик через какой-то мрачный туннель, заставленный мусорными ящиками. Путь нам торопливо пересекли несколько жирных крыс. Двухэтажный дом имел форму четырехугольника, разомкнутого в том месте, где располагался выход из дворика. Через блоки, прикрепленные у противоположных окон, словно мосты, были перекинуты веревки с сохнущим бельем. Мы поднялись на второй этаж по деревянной лестнице, заставленной горшками и ведрами с цветами.
– Это цветы Севиль, – поведал Степанов. – Она всегда выносит их на свежий воздух в теплый сезон, очень любит флору.
Мы постучали в деревянную дверь, покрытую облупившейся голубой краской.
– Как вам типичный дворик старого Баку? – осведомился Степанов. – Такого вы нигде больше не увидите. Эти дома были построены еще в сталинское время.
Дверь открыла красивая женщина лет тридцати пяти.
– Дима! – обрадовалась она. – Давно тебя не видела! Проходите!
– Евгения, – кивнула я.
– Севиль-ханум.
Женщина провела нас в уютную комнату, стены которой украшали пестрые ковры. Мне невольно вспомнилась квартира Капкана.
– Пойду приготовлю чай, – сказала Севиль.
– Первым делом азербайджанцы угощают гостей, – улыбнулся Степанов. – Не предложить гостю чаю у них считается предельно дурным тоном.
Севиль, помимо чая, подала на стол большую тарелку с восточными сладостями.
– Мои соболезнования, – сказала она Дмитрию Анатольевичу.
– Севиль, – начал Степанов, – в последние дни жизни Елена общалась с тобой… Не уловила ли ты в ее поведении чего-нибудь странного?
– Лена очень нервничала, но не говорила, с чем связаны ее переживания. Что-то явно тяготило ее, – ответила хозяйка.
– Говорят, она отправилась в город за покупками, хотела пойти с тобой… И не вернулась. Мы, конечно, слышали эту историю, но неплохо было бы услышать ее и от тебя – в подробностях.
– Вообще-то, мы предполагали прошвырнуться с ней по магазинам восьмого числа, – задумчиво произнесла Севиль. – У меня как раз в тот день намечалась куча свободного времени. Но Лена почему-то позвонила пятого, выразила желание остаться у меня ночевать, а когда приехала, посидела очень недолго и сказала, что ее планы поменялись, и была такова. Возможно, у нее действительно к тому моменту наметились какие-то нарушения психики.
– Севиль, у нас имеются серьезные подозрения, что причина смерти Елены – не наркомания. Мы думаем, это было убийство.
– Убийство?!
– Да, но не проси меня ничего объяснять. Это слишком долго, а я сейчас не могу себе позволить терять время… Лучше скажи, контактировала ли Елена в Баку с кем-нибудь еще, помимо тебя и моих компаньонов?
– Мне об этом ничего не известно. Хотя… Постой! Ты можешь расспросить моего сына Джейхуна. Не забыл его?
– Нет. А Елена с ним общалась?
– Да. Я не могла уделять ей достаточно внимания. Как-то раз Лена попросила Джейхуна сопроводить ее в прогулке по городу. Мой сын, как истинный джентльмен, не отказался. Он и впоследствии не раз составлял ей компанию. Понимаете, одно дело – пройтись по магазинам, и совсем другое – какие-то культурные мероприятия, занимающие более длительное время. Поговорите с ним.
– Но как мы его найдем?
– Я дам адрес.
Ничего нового, что могло поспособствовать расследованию, Севиль не сообщила. Дмитрий Анатольевич и подруга его покойной жены обменялись друг с другом последними новостями, после чего мы распрощались.
На улице бушевал сильный ветер.
– Похоже, будет шторм, – заметила я.
Дмитрий Анатольевич махнул рукой.
– Подобные шторма здесь чуть ли не каждый день. Апшеронский полуостров продувается с трех сторон морскими ветрами. Вы не видели настоящего урагана. Баку – «город ветров». Сейчас – обычный бакинский ветер. Пойдемте, Евгения Максимовна.
Мне потребовалось пройти всего лишь десяток метров, чтобы понять, что такое «обычный бакинский ветер». Он налетел остервенелым порывом, поднимая тучи пыли. Чтобы просто идти ему навстречу, необходимо было приложить значительные усилия. Пыль забивалась в глаза. Мне пришлось зажмуриться.
– Неужели подобное здесь творится почти каждый день?
– Да.
И тут к нам подошла группа из четырех здоровенных кавказцев. Все они выглядели на одно лицо.
– Ты с какого района? – обратился один из них к Степанову с ужасным акцентом, безжалостно коверкая слова.
Это мне подозрительно напомнило то, что не раз случалось наблюдать в Тарасове.
– Я из Тарасова, – спокойно ответил Степанов. – Но вырос здесь.
– Из Тарасова, а с нашей девушкой гуляешь? – в глазах кавказца сверкнул нехороший огонек.
– Я тоже из Тарасова, – включилась в разговор я.
– А тебя не спрашивают! Женщина! – последнее слово кавказец произнес с особым презрением. – Ты наверняка – дырка! Все русские женщины – дырки! Дырки с мясом!
Мне отчетливо вспомнился мрачный дворик в Заводском районе и семеро бритоголовых юнцов. Похоже, отморозки во всех концах света мыслят и выражаются одинаково.
Кавказец вновь перевел взгляд на Степанова.
– Значит, в чужом городе с девушкой гуляешь? Нехорошо, да… Хочешь в реанимацию отправиться?
Степанов молчал.
Движением фокусника кавказец материализовал в своей руке нож-бабочку. Подобные ножи появились и у его приятелей.
– Урус-кукуруз! – гневно воскликнул главарь, и рука его дернулась в сторону Дмитрия Анатольевича.
Я хотела выбить нож из рук негодяя, но другой кавказец со всей силы двинул мне в живот. Этого я никак не ожидала. Казалось, они заранее знали о моих способностях и были готовы к сопротивлению, которое я могла оказать. Это меня очень насторожило.
Дмитрий Анатольевич ловко увернулся. Я подумала, что, возможно, ему и раньше случалось оказываться в подобных переделках.
Я быстро пришла в себя после удара, подпрыгнула и выдала один из моих любимейших приемов – «вертушку». Два придурка свалились наземь. Ситуация с «гоблинами» из Заводского района удивительным образом повторялась. Я отобрала у одного из нахалов нож и зажала его в левой руке, очень надеясь, что мне не придется его использовать. А обращаться с ножами подобной конструкции я умела не хуже любого из этих молодцов.
Тем временем тип, инициировавший драку, наступал на Степанова. Я с ужасом отметила, что они успели удалиться от меня на порядочное расстояние. Казалось, меня намеренно пытаются отделить от Дмитрия Анатольевича.
Степанов пятился. Нападающий с довольной ухмылочкой на лице непринужденно вертел «бабочкой». Двое противников вышли из строя. Я хотела броситься на помощь Дмитрию Анатольевичу, но дорогу преградил парень, обескураживший меня в самом начале ударом в живот. Я нанесла ему несколько последовательных «ударов-молний» в лицо. Подобный напор привел его в замешательство, он не успел отреагировать, отпрянул назад и получил «довесок» ногой в нос. Бедолага зашатался, получил последний боковой удар правой рукой в челюсть – и рухнул, подобно двум своим товарищам, на асфальт. Краем глаза я засекла тонкую струйку крови, сочащуюся из-под его затылка. Вполне возможно, что я его убила, но в данный момент это не особо меня волновало. Я побежала к Дмитрию Анатольевичу.