– Нет, Кулиева я не знаю.
– А что-нибудь еще вы рассказать о Берцмане можете?
– О Берцмане нет. А вот о Чумакове могу. Он встречался с девушкой с нашего факультета, Алиной Синяковской. Их свел вместе Эрик. Она сейчас работает по профессии и специализируется на лекарствах, изготовляемых на основе змеиного яда. Алина совсем молодая, а уже доктор наук! Очень интересная женщина. За границу постоянно выезжает, во всяческих конференциях там участвует. Кстати, сегодня она должна заглянуть сюда. – Елькина посмотрела на часы. – Приблизительно через час. Можете подождать ее здесь.
– Значит, подождем, – согласился Степанов. – Только мы лучше во дворике на лавочке посидим. А то душно что-то в помещении.
– Ну, как хотите.
– Спасибо, Ольга Алексеевна, за все! До свидания!
– Не стоит благодарности! До свидания!
Когда мы выходили из кабинета Ольги Алексеевны, я заметила спешащего скрыться за лестничным поворотом Абрама Давидовича. Я почему-то была уверена, что все это время он нас подслушивал. Ну и ладно. Все равно ничего особо важного сказано не было.
Мы не успели покинуть здание медуниверситета, когда зазвонил мобильный телефон Дмитрия Анатольевича. Степанов закрыл одно ухо ладонью, а к другому приложил трубку. Я расслышала только последние слова:
– Мехман! Рад тебя слышать! Мы во дворе медуниверситета… Приезжай, конечно, буду ждать. – Отключив телефон, Степанов сообщил: – Магерамов уладил свои проблемы в Грузии и только что прибыл в Баку. Сейчас подъедет сюда. Он намерен оказать нам содействие в расследовании.
– Ну что ж, пусть попробует.
На крыльце главного корпуса госуниверситета толпились студенты. Они выглядели веселыми и беззаботными. Мы выбрали лавочку, уселись и принялись ждать.
Мехман Абдулаевич приехал минут через пятнадцать. Он и Степанов обнялись.
– Как ты? – спросил Магерамов. – Пока держишься?
– Стараюсь.
– Держись, брат! Не падай духом! Здравствуйте, Евгения Максимовна, мое почтение! – Мехман Абдулаевич повернулся в мою сторону. – Как работается? Не жалеете, что согласились?
– Стараюсь, – ответила я. – А жалеть… Зачем? И о чем? Сама ведь себе такую профессию выбрала.
– Выяснили что-нибудь? – осведомился Магерамов.
Степанов кивнул:
– Наркоманкой Елена, думаю, не была. Кто-то ее убил.
– Да ты что?! – воскликнул Магерамов. – Ты это серьезно?
– Абсолютно. Теперь занимаемся исследованием биографии всех моих компаньонов. Пытаемся обнаружить хоть какие-нибудь зацепки.
– Меня, надеюсь, в списке подозреваемых нет?
– Нет, уж если тебя подозревать, тогда я не знаю… Нет, Мехман, у меня даже в мыслях такого не было!
– Это хорошо. Вот узнаю, кто тот негодяй, что так с Еленой обошелся, уж мало этой гниде не покажется! – Руки Мехмана Абдулаевича сжались в кулаки. Затем он немного успокоился и спросил: – Кстати, что-нибудь вам открылось?
– Ничего, кроме того факта, что Кулиев, Чумаков и Берцман стали моими компаньонами по чистой случайности. Причем Мамед, как я понимаю, был вынужден привести их в «Экспресс-Лайф».
– Это все?
– На данный момент – да.
– И на каком этапе расследования вы сейчас находитесь?
– Дожидаемся бывшую подружку Чумакова. Понимаешь, Мехман, я считаю нужным разобраться до конца: с кем я делаю бизнес, как эти люди оказались вместе…
– Понятно. Значит, я несколько расстроил ваши планы?
– Ничего страшного. Тем более, возможно, ты нам еще и поможешь.
– И правда! – воскликнул Магерамов. – Я ведь тоже собирался участие в расследовании принимать!
– Без проблем.
– Вы пока посидите на лавочке, а я куплю что-нибудь перекусить, – сказал Магерамов. – Я мигом!
– Все это хорошо, – произнес Степанов, когда Магерамов удалился, – только меня почему-то не покидает неприятное ощущение, что удачного завершения расследования не предвидится.
– Не стоит быть таким пессимистом, Дмитрий Анатольевич, – отозвалась я. – Все у нас получится.
– Хорошо бы…
Магерамов тем временем сбегал к лавке, установленной прямо на территории университетского дворика. Вернулся он с тремя аппетитными булочками с изюмом, и мы с удовольствием принялись за еду, поглядывая по сторонам.
Мимо проходили, держась за руки, влюбленные парочки. Ветер покачивал макушки кипарисов. У наших ног суетливо прыгали горлицы, пытаясь отыскать что-нибудь съестное. Я отломила от булочки кусочек, раскрошила его в руках и кинула птичкам. Тут же, хлопая крыльями, подлетели еще несколько горлиц. Мне казалось, в глазах их светится благодарность. Несмотря на все проблемы, свалившиеся на нас за последние полторы недели, на душе у меня стало легко и светло.
– Когда-то я очень хотел уехать в Россию, – рассказывал Дмитрий Анатольевич. – К корням, к истокам. Мне не нравился здешний климат. Не нравилось, что снега порой приходится ждать два-три года, и выпадает он чаще всего только на одну ночь. Не нравилась эта жара, засушливый климат, что летом вместо травы на газонах – одни колючки. Мне казалось, я расстанусь с этим городом легко, без тени сожаления. И вот однажды настал такой день. В два часа дня вылетал мой самолет. А мне вдруг нестерпимо захотелось взглянуть в последний раз на бульвар, на Бакинскую бухту. И что вы думаете?
Я наблюдала за горлицами, внимательно слушая Степанова. Похоже, его одолело сентиментальное настроение. Мехман Абдулаевич закурил сигарету.
– Я отправился на бульвар с утра, – сам ответил на свой вопрос Дмитрий Анатольевич. – Погода выдалась изумительной. Небо было голубое-голубое! Море – спокойное и ласковое. Я купил донер-кебаб, встал, облокотившись о перила у линии волнореза, и принялся созерцать чудесный вид. Я тогда думал, что никогда больше не вернусь в Баку. А над морем кружили чайки. Время от времени они стремительно бросались вниз и иногда вытаскивали из кажущихся безжизненными, замазученных вод Бакинской бухты какую-нибудь рыбешку. А я кидал крошки от донера в воду. И чайки принимали мое угощение. Хорошо помню, какого цвета было море в тот день. Ослепительно синее! А на волнах играло золотыми бликами солнце. И ветерок – мягкий бриз с неизменным запахом мазута. Я смотрел на всю эту красоту так, словно видел в первый раз, потому что понимал, что, вполне возможно, не увижу больше ничего этого никогда. И тут я вдруг понял одну важную вещь. И тогда меня охватил озноб…
Внезапно Дмитрий Анатольевич замолчал, погрузившись в воспоминания.
– Что вы тогда поняли, Дмитрий Анатольевич? – поинтересовалась я.
– А? Что? – Вид у Степанова был крайне рассеянный.
– Вы только сказали, что в тот день, когда уезжали из Баку, поняли что-то очень важное.