Из-за угла с заносом появились три машины полиции. Их «Пежо» с мощными двигателями быстро ускорялись. Майкл давил на педаль газа, включив низкую передачу и выжимая из машины максимум возможного.
— Ты представляешь, куда мы едем? — прокричала КК. Полицейские машины приближались, и ее глаза были полны страха. Она никогда не попадала в такие переделки: если ее схватят, это будет означать смерть для ее сестры и для Симона. Она крепче ухватила сумку.
Майкл ничего не сказал в ответ, вытащил мобильник, раскрыл его и нажал кнопку быстрого набора, потом — клавишу спикерфона. Первый же гудок на половине прервался, и послышался голос Буша:
— Какого черта…
— Нет времени. У меня на хвосте три копа. Еду… — Майкл помолчал, гоня машину мимо указателя улицы. — Я — на Атмайдани, это главная улица перед Голубой мечетью. Выведи меня отсюда.
Трубка молчала.
— Пол! — прокричал Майкл.
— Две секунды. Жду, когда навигатор определится.
— У нас нет двух секунд…
— Правый поворот на Озбеклер, потом сразу же еще один правый на Катип-Синин.
Майкл крутанул баранку, едва вписываясь в поворот.
— Где вы? — прокричал в телефон Буш.
— В одном квартале, — сказала КК, перехватывая телефон у Майкла.
— Вы на чем?
— На синем «Бьюике». Мчим под красные и под все знаки. Нас трудно не заметить.
— С Катипа через два квартала крутой левый поворот на Пийерлоти, потом сразу же направо на Пертев. Эта улочка — уже не бывает. В любом случае не сбавляйте скорость.
КК оглянулась — первая полицейская машина приближалась.
— Правый поворот.
Майкл уже поворачивал с заносом, с трудом удерживая машину на дороге; на асфальте остались частицы резины.
— Пол, ты не скажешь, что ты сейчас делаешь? — прокричал он.
— Выигрываю для вас время. У меня нет решения, но я помогу вам подальше оторваться от тех, кто сел вам на задницу.
Машина вывернулась на Пийерлоти, а потом сразу же на Пертев. Улочка была едва ли шире машины, стены совсем рядом, ветер свистел в разбитом окне. Машины полиции так и двигались цепочкой, как три скачущие одна за другой лошадки.
На перекрестке Майкл ускорился. Краем глаза он увидел черную машину, идущую перпендикулярно, чуть не врезавшуюся им в бок. Потом раздался резкий скрежет тормозов. КК повернула голову и увидела, как темный лимузин выехал на перекресток и перегородил его. Полицейские машины остановились как вкопанные, их резина дымилась от резкой остановки.
Майкл нажал на акселератор, устремляясь дальше по главной дороге.
КК, оглянувшись, увидела Буша и полицейских — они повыскакивали из машин, гневно размахивали руками.
Они проехали еще восемь кварталов, когда увидели группу молодых парней. Их развязные манеры и вид говорили, что это вовсе не невинные овечки. Майкл нажал на тормоза.
— Что ты делаешь? — воскликнула КК.
— Идем! — Майкл выскочил из машины, не удостаивая ее ответа. — Эй, — крикнул он. Пятеро парней повернулись — такие всегда напрашиваются на драку. Старший из них развязной походкой направился к Майклу, который приглашающим жестом показал на машину: — Можете развлечься.
Парни переглянулись недоуменно, соображая, не ловушка ли это. Но долго не думали — запрыгнули все впятером в машину и уехали.
Майкл и Кэтрин помчались по улице чуть не спринтерским бегом.
— На кой черт ты это сделал? — спросила КК. Кожаный чехол молотил ее по спине.
Ночь взорвалась воем сирен — показались три полицейские машины, преследующие «Бьюик», их мигающие огни вырвали из темноты мрачноватую улицу. Звук сирен, казалось, раздавался теперь со всех сторон. Впереди, сзади — новые машины присоединялись к погоне.
Мозги КК были перегружены. Страх проникал в душу, и это пугало, потому что она знала: если страх возьмет верх — с ней будет кончено. Мысли станут метаться между возможными вариантами, наихудшими сценариями.
Майкл ни на мгновение не продемонстрировал слабость. Он продолжал бежать, поглядывая на КК так, словно они вышли на совместную пробежку.
Неожиданно Сент-Пьер резко остановился перед невзрачным белым зданием посреди квартала. Эта часть города была старой, но поскольку здесь никогда ничего не реставрировалось, никто не считал ее исторической. В первых этажах тут размещалась лавка мясника: турецкие слова на бумаге за большим окном сообщали о времени работы и товаре.
Майкл открыл побитую, съехавшую набок дверь, первым поднялся по трем лестничным пролетам узкой лестницы и вышел на верхний этаж, где они оказались в длинном коридоре, оба конца которого были открыты всем ветрам. Затем побежал по коридору до последней двери слева, дернул ручку — и та открылась. Дождался, когда подойдет КК, и закрыл дверь.
Они стояли в темной комнате, их сердца колотились, адреналин продолжал растекаться по жилам. Звуки сирен, наконец, смолкли. Глаза постепенно привыкли к темноте. Сквозь щели в жалюзи просачивался свет города. Комната была совершенно белой: стены, полы, мебель и простыни, словно этот мир лишился всех цветов. Лишенная каких-либо признаков индивидуальности — ни фотографий, ни картинок, одни голые стены. Не больше номера в гостинице. За небольшим коридором располагалась кухонька и еще меньшая ванная. С балкона открывался вид на Большой базар и Старый Стамбул.
КК подошла к окну, раздвинула полоски жалюзи и посмотрела на улицу.
— Все в порядке, — сказал Майкл.
Женщина продолжала тяжело дышать, но не столько от усталости, сколько от страха.
— Нет, они нас найдут.
— Мы в безопасности.
— Откуда ты это знаешь? — Кэтрин начало трясти, голос ее прерывался.
— Это безопасный дом…
КК, потрясенная, повернулась к нему.
— …точнее сказать, безопасная комната — я ее подготовил.
— Как ты мог заранее знать?
— Мне часто приходилось спасаться бегством. Было предчувствие, что и на этот раз не произойдет ничего нового. У меня масса сюрпризов.
— Ты уверен? — КК посмотрела через щели в жалюзи на пустую улицу.
Сент-Пьер кивнул.
— Ты точно уверен? — Страх не проходил.
Майкл положил руку ей на плечо, повернул лицом к себе.
— Можешь не сомневаться.
— А что, если кто-нибудь… что, если полиция проверит?
Он отрицательно покачал головой.
— Можешь положиться на меня.
И в этот миг, когда в комнате еще звучало эхо слов «не сомневаться» и «можешь положиться», женщина почувствовала, как какое-то чувство наполняет ее грудь. Она небезразлична Майклу, он заботился о ней, опекал — со времени смерти матери Кэтрин не знала ничего подобного.