– Мне трудновато представить себе вас защитником человеческой расы.
Панглосс пожал плечами:
– "Пастухом" – наверное, это будет точнее. Ведь не станет же фермер стоять и смотреть, как его стадо вымирает от ящура? Ни в коем случае. В наших интересах, чтобы раса людей не исчезла. Конечно, никто не обещает, что их будущее будет приятным. Но вы уходите от ответа на мое предложение. Вы согласны примкнуть ко мне?
– А что я должна буду делать в обмен на обучение?
– То, что вы уже делаете.
– Да, только не трогать ваши порождения.
– Именно. Подумайте получше, моя милая. Я вам предлагаю возможность титула. Станете маркизой, если не герцогиней!
– С тем же успехом вы могли бы соблазнять меня деньгами из «монополии».
По лицу Панглосса пробежала тень недоумения. Для Нобля очень неестественный поступок – отказаться от продвижения по общественной лестнице.
– Невероятно, – произнес он будто про себя. И обратился ко мне: – Я мог бы навести вас на Моргана.
У меня сердце подпрыгнуло, тело пронзил жар. Это было соблазнительно... очень соблазнительно. Ничего мне так не хотелось, как разорвать Моргана на части голыми руками. И Панглосс предлагает отвести меня к нему. Если...
Другая радостно дернулась навстречу этому предложению.
Ты будешь среди своих. Не надо будет притворяться или быть изгоем. Тебя примут такой, какая ты есть.
Я поглядела на Панглосса. Веселая шелковая рубашка, модные брюки. Наманикюренные ногти и тщательно уложенные волосы. Я всмотрелась. Высохшая мумия, безгубый труп, кожа цвета прогорклого сала.
Среди своих...
– Проваливайте к чертям!
Панглосс вздохнул:
– Дитя мое, почти все мои лучшие друзья родом оттуда. Я думал, вы пойдете мне навстречу, но в вас, как я теперь вижу, слишком много от Моргана. Что ж, хорошо. Я прикажу Чезаре проводить вас обратно. Чезаре! – позвал он экстрасенса. – Ответа не было. – Чезаре! – крикнул Панглосс так, что затряслись кости забытых мертвецов.
Ругаясь себе под нос, Панглосс протиснулся мимо меня заглянуть в угол, куда заполз его шестерка.
Чезаре сидел на корточках, прислонившись к нижней полке с мертвецами. У его ног лежали свеча и ложечка, с помощью которых он готовил свое лекарство, и вылившаяся бутылка минеральной воды. Свеча догорела до конца и погасла в лужице воска. Ложечку снизу покрыла копоть. Рука Чезаре была перетянута резиновым жгутом выше локтя, из вены свисала игла со шприцем. Медленно капала блевотина из уголка рта.
– Боюсь, для бедного мальчика вещество оказалось слишком концентрированным. Люди существа хрупкие.
Он говорил как домохозяйка, пытающаяся оценить, какую дозу лекарства надо давать любимому щенку.
Я отвернулась от этой инсталляции. Свежий труп посреди вековых покойников казался чем-то неуместным. Больше Чезаре не будут мучить голоса. Меня пробрал холодок: Чезаре умер, пока Панглосс развивал социологию Притворщиков. Знал ли он с самого начала, что дал слуге неразбавленный героин? Чем больше я об этом думала, тем сильнее мне хотелось выбраться из подземного лабиринта склепов и смерти.
– Осложнение. Кажется, мне придется проводить вас самому, – фыркнул Панглосс, направляясь к одному из узких проходов, ведущих в кубикулум.
– Подождите, а как же с ним?
Тело Чезаре скорчилось в позе, напоминающей молитвенную.
Панглосс оглядел склеп и пожал плечами:
– Он в хорошей компании.
В проходе было тесно и душно, пахло пылью и паутиной. Панглосс шел впереди, непринужденно болтая о странностях и пороках знаменитых мертвецов. Такое близкое соседство плотоядно настроенного вампира было мне неприятно, но я от него зависела – он должен был вывести меня из катакомб.
Примерно через четверть часа ходьбы Панглосс остановился и повернулся ко мне, продолжая непринужденный разговор:
– Кстати, вы помните, я вам говорил, что катакомбы – священная нейтральная территория? Так вот, мы с нее уже вышли.
Тусклые лампочки в потолке вдруг вспыхнули втрое ярче номинала и одновременно с шумом сгорели.
Панглосс набросился на меня, сдавив шею стальными пальцами. Глаза у милого доктора вспыхнули в угольной темноте как крысиные, когда я всадила нож ему в грудь. Серебряное лезвие вошло по рукоять, и Панглосс взвыл так, что мертвецы вокруг вздрогнули. Я ударила еще раз, но его уже не было.
Я поднялась на ноги, тяжело дыша и трясясь, как загнанная лошадь. На плече у меня была кровь – от укуса. Откуда-то из бесчисленных переходов, отходящих от главного коридора, слышались ругательства и визг, будто кто-то поджаривал кота. Наверное, я ранила Панглосса сильнее, чем сама думала. Держа нож наготове, я пошла дальше по цепи перегоревших лампочек и чувствовала себя как Гензель и Гретель, идущие по хлебным крошкам, когда злая мачеха бросила их в лесу помирать с голоду. Тут вспомнился огр-людоед с той стороны двери, и я захихикала.
Меня бросало то в жар, то в холод, суставы страшно болели, а голова, казалось, раскалывается по черепным швам. Какой-то яд, что ли, был в укусе Панглосса? Я вспомнила его рассказ, что вампиры вводят в своих жертв какую-то свою часть. Может быть, внутри меня Морган бился за власть с Панглоссом. Мне представилась эта смертельная схватка: у меня глубоко в животе бьются насмерть аристократ из высшего общества и рафинированный интеллектуал.
Не знаю, долго ли я брела по катакомбам в горячечном ступоре, но мне удалось не потерять нужный коридор. Несколько минут я пялилась на тяжелую дверь, и до меня доходило, что мой путь окончен. Петли были снаружи, а внутри не было ручки – только замочная скважина. Не заботясь о том, услышит меня огр или нет, я стала ножом, как отмычкой, открывать замок. Это было нетрудно: дверь была старая, а замок, по современным меркам, примитивен.
Дверь я открывала медленно, зная, что в любую минуту огр может вытянуть лапу и схватить меня за волосы. Живо представилось, как меня держат за ноги и опускают головой вперед в гостеприимно распахнутую пасть. Я отогнала видение и выглянула. Подвал был пуст. Огра не было.
С облегчением, но не теряя осторожности, я открыла дверь до конца и вошла в подвал. Судя по наклону лучей света, проникавших в окна на уровне земли, был конец дня. Я побежала по лестнице вверх, не обращая внимания на скрипы и стоны ступеней. Надо убраться отсюда, пока не вернулся огр.
Я уже вылезла на первый этаж и стояла в футе от полуразрушенной лестницы, когда заметила, что дверь наверху открыта. Когда Чезаре вел меня через эту виллу, она была заперта. Меня измотала лихорадка, и кости были будто свинцом налиты, но потребность исследовать комнату наверху оказалась непреодолимой.
Меня тянула вверх по лестнице сила, которой я не могла противиться и которую не могла понять – как игрушечные фигуристы, выписывающие пируэты на своих зеркальных озерах. Мне не хотелось видеть комнату наверху. Мне хотелось бежать с виллы и от ее стража-чудовища, но я шла вверх по ступеням, не отрывая глаз от полуоткрытой двери.