Она шла сквозь фантастический ландшафт сочащихся влагой мхов и истлевших кружев. На кровати с балдахином, убранной заплесневелыми атласными покрывалами, сидела женщина в белом венчальном платье. Казалось, что она поправляет одежду. Когда Соня подошла, невеста подняла взгляд как олень, застигнутый у водопоя. Лицо было почти полностью закрыто густой вуалью. Женщина заговорила, не открывая рта, голосом пятилетней девочки:
Он меня запачкал. Я грязная.
Соня посмотрела на колени женщины, ожидая увидеть букет. Но увидела ее руки – руки старой ведьмы с длинными загнутыми ногтями. Отвратительными скрюченными пальцами женщина царапала себе пах. Платье давно порвалось, обнажив высохшие бедра и посеревшие, сморщенные половые органы. Они были окровавлены, потому что женщина уже сорвала половые губы и клитор.
* * *
Проснувшись, Соня поняла, что за время ее сна что-то произошло, потому что машина ехала. Прижавшись ухом к перегородке между багажником и задним сиденьем, Соня услышала тяжелые ритмические удары рэпа и на этом фоне – смех.
Мужчины. Двое. Судя по голосу и выбору музыки – подростки. Двое ребятишек поехали покататься? Соня прислушалась, фильтруя назойливую музыку и фоновый шум, сосредоточилась на разговоре.
– Вертолет за эту тачку отвалит штук пять или шесть...
– А Рыжий? Он же гонит тачки на российский черный рынок?
– Он берет только Европу и Японию. А это Америка.
– От, твою мать!
– Слушай, а на хрена Вертолету все отдавать? Может, в багажнике чего есть, и можно это толкнуть на блошином рынке за пару баксов?
Машина съехала с асфальта на гравий. Соня еще несколько раз подпрыгнула, пока машина остановилась. Тут Соня подумала, что чертовски проголодалась. Она уже почти семьдесят два часа ничего не ела, а потому становилась раздражительной. Хлопнули дверцы машины, и заскрипели по гравию подошвы, направляясь к багажнику.
– Думаешь, там чего-нибудь есть?
– Запаска да пара тросов. А может, какая дура забыла там сумки с дорогим барахлом.
Раздался скрежет металла – угонщики взламывали замок отверткой. Наверное, той же, которой выломали дверь, вскрыли кожух зажигания и завели машину. Замок громко щелкнул, вылетая, поднялась крышка – и на угонщиков налетела Соня.
Они были молоды, а от страха и неожиданности казались еще моложе. Белые ребята из пригорода с плохой стрижкой, одетые в шмотки на четыре размера больше, чем надо. У одного из-за пояса торчал пистолет, и его Соня схватила первого, ударив о землю достаточно сильно, чтобы сломать спину. Он завопил, как девчонка – высоко и чисто, когда Соня впилась ему в горло.
Его напарник заорал и попытался вогнать Соне в спину шестидюймовую отвертку. Кожаная куртка отбила удар, но его хватило, чтобы Соня оторвалась от пира, улыбнулась угонщику, обнажив клыки, и укоризненно зашипела. Мальчишка выронил оружие и обмочился. Сломать ему шею было делом одной секунды. Соня допила первого, выпила, сколько могла, из второго, а потом пинками сбросила их пустые тела в канаву. Молодцы, мальчики, – отличное место выбрали, чтобы избавиться от собственных трупов.
* * *
Провода зажигания висели из гнезда, так что пришлось замыкать их напрямую. Прокатная компания не будет в восторге, и это так же точно, как то, что Соне на это плевать.
Было еще рано, по меркам Сони – только за полночь, и Соня решила поездить по старой округе, посмотреть, включатся ли какие-нибудь воспоминания Дениз Торн. Иногда Соню беспокоило, что ее так мало трогают страдания ее прежнего "я". Когда-то Дениз занимала больше места в ее личности, но за последние годы ее голос становился слабее и под конец был вытеснен все более громкой Другой. Может быть, визуальные впечатления зажгут какую-то искру, породят эмоции, соответствующие воспоминаниям. Ведь без этих вспышек все чувства, что есть у Сони, – это высохшие и лишенные вкуса сувениры чьей-то жизни, тени мертвых, ей безразличные – как если смотреть домашнее дергающееся несвязное видео с незнакомыми голосами и людьми.
Она ездила кругами, но слишком многое изменилось за те двадцать лет, что Дениз Торн не ступала на эти улицы. И вдруг фары выхватили из темноты ворота, отбрасывающие полосатые тени. Соня моргнула и огляделась, не понимая, как сюда попала. Она нарочно направила сюда машину? Или что-то, помимо ее бессознательного, заставило ее сюда попасть? Ворота были ржавые; двенадцатифутовые кирпичные стены, отделяющие частное владение от дороги, заросли пышным плющом и были исчерканы граффити. Ворота обвивала тяжелая цепь, как хромированный питон, запертая на висячий замок размером с голову ребенка. Металлическая табличка гласила: «Вход воспрещен. Нарушители будут преследоваться по всей строгости закона».
Соня выключила фары и вышла из машины. Подержала замок в правой руке, оценивая его прочность. Да, симпатичная штучка. Даже вор-мотоциклист из Нью-Йорка задумается. Соня дважды дернула, и замок остался в руке, цепь легла, развернувшись, у ног. Ворота в имение Колесе распахнулись на ржавых петлях.
Она направилась туда, где раньше было главное здание, клацая подковками ботинок по заросшей дорожке. Трава и молодые деревца пробивались сквозь медленно рассыпающийся слой ракушек.
Она просканировала местность, выискивая обиталища бродяг и приюты любви подростков, но ничего не нашла. Это ее удивило. Заброшенные пять акров имения – идеальное место для пригородных подростков, чтобы скрываться от апатии родителей и наслаждаться пьянством и сексом, но даже малейших следов чего-нибудь подобного не обнаруживалось. Вместо этого Соня, приближаясь к обугленным останкам дома Колесе, начала ощущать парапсихические сигналы вроде тех, что были в «Западне Призраков». Здесь водились привидения, и довольно много.
Соня сморщила нос. Хотя здание выгорело дотла пять лет назад, здесь еще воняло гарью. От дома осталось немного – это Соня постаралась, когда его поджигала. И еще она сначала перебила всех, кто тут был живой. И кучу народа вокруг, если вспомнить. Вот этот момент до сих пор вызывал у Сони нехорошие чувства, но не она была всему виной, а та стерва Колесе, которая ее похитила и держала в своем сумасшедшем доме полгода. Колесе все и затеяла. Но покончила с этим Соня. И к тому же парапсихическая ударная волна, которую она в ту ночь выпустила, поразила только тех, у кого была истинная тьма в душе. По крайней мере Соне хотелось так думать.
Среди развалин двигался свет. Холодное неестественное свечение, зеленовато-белое на фоне тьмы, было сперва бесформенным пульсирующим шаром, плывущим среди упавших бревен и обрушенной кладки. Блуждающий огонек задрожал, потом начал меняться, принимая очертания и субстанцию. Это была женщина – во всяком случае, когда-то это была женщина.
У нее отсутствовали глаза, уши, язык, и кожа висела мешком на призрачных костях. Руки и торс у нее были, но ноги обрывались светящимися лохмотьями. Хотя глаз в орбитах не было, но Соня знала, что призрак ее видит. И узнает.
– Привет, Кэтрин! Давно не виделись, подруга.