— Если не будет положительной прессы и общественной поддержки, Жаклин может отомстить. Ее необходимо убедить, что она теряет возможность участвовать в крупной благотворительной акции, которую ты устраиваешь.
Он покачал головой.
— Ты позволяешь своему воображению зайти слишком далеко.
— Нет, это не так. — Она доела хлебец. — Мое воображение спасет Центр и нас обоих. Ну, что ты молчишь?
Кэрсон сохранял невозмутимость.
— Если я сказал «нет»…
Лори не была уверена, что он серьезен. С Кэрсоном сейчас ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Кажется, его все-таки задело за живое.
— Я не отстану от тебя, пока ты не скажешь «да».
— Так я и думал. — Возможно, это не такая уж плохая идея. Не считая Жаклин. Он не думал о ней и ее отношении к нему, была бы она только хорошей матерью для Сэнди. А Центру действительно нужны деньги. — Дай мне возможность обдумать это.
— Правда?
Что-то мелькнуло в ее глазах, отчего у него защемило сердце.
Может быть, настал момент уйти. Он встал из-за стола.
— Я всегда говорю то, что имею в виду.
Лори также поднялась.
— Ты не пожалеешь об этом!
В порыве радостного возбуждения она обхватила Кэрсона за шею и притянула его к себе. Когда он наклонил голову, она увидела вопрос в его глазах, и тогда Лори поднялась на цыпочки и подставила ему губы.
Он остановил ее в последнюю секунду.
Лори ошеломленно уставилась на него. Кэрсон отвергает ее?
В уголках ее губ остались следы клубничного джема. Он медленно вытер ей рот большим пальцем, не отрывая от нее немигающих глаз.
Я понимаю твою независимость, но есть вещи, которые мужчина любит делать сам, подумал он.
Кэрсон знал, что было бы благоразумно немедленно уйти. Но на него нахлынуло слишком много чувств, которые он не мог сдержать. Он взял ее за подбородок и склонился к ней, почти касаясь ее губ, своими.
Помедлив секунду, Кэрсон поцеловал ее, вложив в поцелуй все свое восхищение, возникшее у него, еще, когда он увидел ее первый раз рука об руку со своим братом. Тогда ее глаза взволнованно сверкали, и такого взгляда он не видел больше никогда и ни у кого.
Ее губы имели клубничный вкус.
Он целовал ее все крепче и крепче, зная, что совершает ошибку, потому что это заставит его желать большего. Желать ее. Это было сумасшествием, и свою тайну он унесет с собой в могилу, но он ее желал и ничего не мог с собой поделать.
Желал, и не на час, и не на одну ночь, а навсегда.
Потому, что даже со своим упрямством она была для него всем, что он хотел иметь в жизни. Последней каплей в его разногласиях с братом было то, как легкомысленно Курт относился к ней.
Будь Лори его женой, Кэрсон никогда бы не позволил себе быть таким безответственным. Но она не была его женой. И не будет.
Но хотя бы на секунду сейчас он позволил себе мечтать об этом.
У нее кружилась голова, а кровь кипела в жилах. Лори никогда не знала других мужчин, кроме Курта, но неожиданно почувствовала, что все внутри ее открылось для Кэрсона. Это было невозможно, не сейчас, потому что физически она была не готова.
Но это не значит, что она не хотела быть его в прямом смысле этого слова.
Лори уперлась пальцами в его плечи, чтобы успокоиться. Будет ли для него неожиданностью, если он узнает о ее чувствах?
Или можно надеяться, что это его не удивит?
По крайней мере, оставалась надежда.
Чувство вины заставило Кэрсона остановиться. Какого черта он это делает, если понимает, как она сейчас уязвима? Что с ним происходит?
— Я лучше пойду, — пробормотал он. — Центр не работает сам по себе.
— Кэрсон…
— Позвони, если что-нибудь будет нужно.
Лори улыбалась, глядя на этого высокого мужчину, который пятился к двери. Если она ему и позвонит, решила Лори, закрывая за ним дверь, то только по одной причине — потому, что он нужен ей.
Кэрсон приехал в свой Центр и тут же подумал, что должен вечером поехать к Лори. Просто чтобы узнать, как дела. Только это.
Он сел за свой стол и попытался заняться делом, которое откладывал все последние дни. Где бы найти инвесторов? Счета Центра за прошлый месяц не оплачены до сих пор. Эту проблему просто так не решить. И тут же снова он подумал о Лори.
Не перестарался ли он, помогая ей, не был ли слишком навязчивым? Он присутствовал при родах, купил ей продукты, привез домой и остался с ней в первую ночь с ребенком.
Не так сильно Лори в нем нуждалась. Она сама могла со всем справиться. Как она и делала всегда, подумал он.
Может, это он нуждался в том, чтобы о ней заботиться? Кэрсон вздохнул, поправляя рукой волосы. Черт возьми, он вел себя, как герой вечерних ток-шоу, навязчиво и бесцеремонно. Чертыхнувшись, он снова обратился к неподсчитанному бюджету.
* * *
Нет, он не поедет к ней сегодня, подумал Кэрсон в сотый раз за этот день, когда ему принесли холодный, твердый, как камень, гамбургер. Если он не может ни на минуту отвлечься от мыслей о ней, это его проблема, а не ее. И ситуация не изменится, если он не приложит усилий.
Кэрсон закрыл глаза, отодвинув бюджет. Потом он с ним разберется. Если приедет сейчас к Лори, она снова будет говорить о благотворительности. А он не хочет ничего об этом слышать, особенно в его теперешнем состоянии.
Нет, надо выждать какое-то время. Пойти после работы домой и устроить себе заслуженный отдых. Он позвонит ей уже из дома.
Так будет правильно.
С другой стороны, он может позвонить Лори прямо сейчас и покончить с этим. Кэрсон посмотрел на телефон омерзительно розового цвета, стоящий рядом с замороженным гамбургером, чувствуя себя как человек, поднимающийся в гору с тяжелой ношей.
— Эй, босс! — Не постучавшись, Ронда вошла в кабинет и оставила дверь открытой. — Кажется, у вас проблемы.
Что она здесь делает? — подумал он и сообразил, что у нее тоже есть какие-то обязанности в Центре.
Проблемы… Что ж, теперь Кэрсон может отвлечься. Положив руки на стол, он поднялся.
— Что случилось?
Она не стала вдаваться в подробности. Или, может быть, не могла. Ронда не самый общительный человек. В отличие от Лори, подумал он. Та любила объяснять десятью словами то, где достаточно было трех.
Ронда кивнула в сторону зала:
— Думаю, вам лучше пойти и самому взглянуть.
Озадаченный, он все еще не мог понять, нравится ему услышанное или нет. Но Ронда не станет ничего решать самостоятельно, что бы ни случилось. Она была твердо убеждена: все, что не входит в личные обязанности, ее не касается.