– Мать в данный момент безработная, пытается оформить инвалидность, – ответила Бизенкова.
– Отлично, то что надо! А отец?
– Отец с матерью в разводе, ребенком не интересуется, материально не помогает, думаю, с ним не возникнет проблем.
Так оно и получилось. Свету легко изъяли у матери и из детского сада прямиком повезли в медсанчасть.
Хирург Сергей Хидирович Фархадини проводил в своем отделении «левые» операции, и прокурор об этом был прекрасно осведомлен. Фархадини не трогали, потому что, во-первых, он был хирургом от бога, а во-вторых, никогда не знаешь, когда тебе понадобятся подобного рода услуги. И вот этот час настал.
Фархадини должен был вырезать у Светы почку и отправить в московский центр трансплантологии, где донорский орган уже ждал внук прокурора. Потом, когда шов заживет, девочку перевезли бы в детский дом. Врач должен был дать заключение: очевидно, ребенка дома жестоко били, поэтому возник некроз почки, которую пришлось экстренно удалить, чтобы спасти девочке жизнь. Эта справка, кстати, явилась бы еще одним веским основанием для лишения Анны Корягиной родительских прав.
Фархадини блестяще выполнил задание, только дальше события стали развиваться не по сценарию. Когда девочке делали УЗИ, врачей интересовала только одна почка, никто не обратил внимания, что вторая органически поражена и в одиночку не справится с нагрузкой на организм. После операции у Светы началась пневмония, ей кололи антибиотики, и единственная почка отказала. Ребенок умер. Хирург Ксения Дьяченко, ассистировавшая Фархадини, не выдержала мук совести и пошла в прокуратуру. Заведующему отделением нужно было срочно заметать следы и избавляться от трупа. Тело девочки сожгли в больничном морге.
– Как такое может быть?! – воскликнула Инна Романовна, утирая слезы. – Это не врачи, это звери какие-то!
– Им просто было наплевать, – отозвался Руслан. – Вы же, когда жарите курицу, не скорбите о том, что у нее вся жизнь была впереди? Здесь точно так же.
– Но ведь это была не курица! А ребенок!
– Для некоторых это одно и то же, – сказала я. – Прудникова, убив ребенка, спокойно продолжила свою преступную деятельность.
– Не забывайте, что Прудникова действовала не одна, – сказал капитан, – ей помогала заведующая садом Бизенкова. Но главной сообщницей была Ольга Валентиновна Махнач, инспектор отдела опеки и попечительства. Именно к ней в отдел ставят на учет неблагополучных родителей, именно она совершает обходы по квартирам и выносит решение: оставить ребенка в семье или забрать в детский дом.
Следующей жертвой преступной группировки стала Динара Бадмаева. Девушка пришла на бесплатную консультацию к юристу соцзащиты, она хотела узнать, можно ли выбить алименты из отца, который не признал своего ребенка. Узнав, что Динара бедна, как церковная мышь, Прудникова равнодушно объяснила, что шансы равны нулю. Однако увидев фотографию ее дочери Полины, Юлия Макаровна заинтересовалась.
Наибольшим спросом при усыновлении пользуются светловолосые и светлоглазые дети, среди отказников таких единицы, многие больны. Приемные родители не хотят связываться с больным ребенком, им нужен ухоженный домашний малыш. Прудникова решает отобрать дочь у Динары и продать на удочерение за границу.
Юристка советует Динаре встать на учет в соцзащиту, чтобы получать продуктовые наборы. Бадмаева, уверенная, что совет дан из лучших побуждений, так и делает, не догадываясь, что тем самым подписывает себе приговор. Как только мать добровольно признала себя малоимущей – всё, ее ребенок уже на крючке у государства, в любой момент его могут «выдернуть» из семьи.
Так и случилось. Два месяца Динара получала дешевые продуктовые наборы, а потом опека забрала ее дочь. В детский дом безутешную мать не пускали, а инспектор Махнач отфутболивала ее под разными предлогами. Однажды, будучи слегка нетрезвой, Махнач сболтнула Динаре, что Полину уже отправили на удочерение в Америку. На самом деле приемная семья еще оформляла бумаги, но это событие действительно было не за горами.
Бадмаева, не справившись с эмоциями, ударила ненавистную чиновницу. Та упала и не подавала признаков жизни. Динара была искренне убеждена, что убила Махнач, несколько дней она ждала, когда за ней придут из полиции, чтобы посадить в тюрьму. Махнач же только потеряла сознание и заработала огромную шишку на голове. Однако чиновница понимала: она избежала смерти лишь случайно. Ольга Валентиновна реально испугалась за свою жизнь.
Конечно, Махнач помогала Прудниковой не бескорыстно, с каждого ребенка, изъятого из семьи, она получала фиксированную сумму в долларах. После нападения размер гонорара, который и раньше не казался огромным, окончательно перестал ее устраивать.
Едва очухавшись от удара, Махнач позвонила Прудниковой и потребовала в три раза увеличить ее долю.
– Я жизнью рискую, а ты сидишь, жопа в тепле! – кричала она подруге. – Думаешь, легко копаться в этом дерьме? Я каждый день под прицелом у сумасшедших мамаш! Кто знает, что им в голову стукнет! Основную работу делаю я, значит, у меня и доля должна быть больше!
Махнач шантажирует Прудникову: если доля не будет увеличена, она закрывает дело Елены Алябьевой о лишении родительских прав! Ребенок останется в семье.
Этого Прудникова допустить не могла. С Костиком Алябьевым у нее были связаны далеко идущие планы. Если предыдущие сделки с детьми давали юристке хороший, но разовый доход, то от этого мальчика она намеревалась получить пожизненный источник финансирования.
К этой афере Прудникова готовилась давно. Месяц назад к ней на прием пришла Елена Алябьева, чтобы проконсультироваться по поводу недвижимости. В собственности ее малолетнего сына находится большая, но не приспособленная для жизни квартира, которую она хотела бы разменять на меньшую с доплатой. Агентства недвижимости отказываются заниматься разменом, поскольку уверены, что орган опеки не пропустит сделку. Да, формально ребенок потеряет половину квадратных метров, но фактически ему будет только лучше! У матери появятся свободные деньги, чтобы покупать ему дорогие игрушки, возить на отдых и водить в платные секции. А сейчас у Елены огромные долги по коммунальным платежам и нет постоянного заработка.
– А что, квартира действительно настолько плоха? – поинтересовалась Прудникова. – Без удобств?
– Ну что вы, квартира отличная, со всеми удобствами, только очень большая для меня с сыном. И нужно вложить в ремонт деньги, которых у меня нет. А вообще квартира больше подходит под офис или магазин: первый этаж, почти все окна выходят на оживленный проспект.
Юрист попросила показать документы на квартиру, якобы это могло повлиять на решение органа опеки, посмотрела свидетельство о рождении ребенка…
У Прудниковой загорелись глаза: ай да Юля, ай да молодец! Не зря ты три года просидела в соцзащите, консультировала сирых и убогих! Огромный метраж, отличное расположение в центре города, да этой квартире цены нет! И владеет ею какой-то пятилетний мальчишка. Кстати, Елена Алябьева – мать-одиночка, к тому же безработная, с долгами по квартплате, отобрать у нее ребенка – раз плюнуть. Вот только как добраться до квартиры? Как получить ее в личное пользование?