В словах Нормана слышалось отчаяние, сожаление и глубокая усталость. Сьюзен сочувственно погладила его по рукаву пиджака, ее рука задрожала, и во рту мгновенно пересохло.
Прошло пять недель со дня похорон Хелен. Анонимные письма не приходили. Брожение на кухне сплетен становилось все интенсивнее. Аде Феррер негласно был объявлен бойкот: ей вменяли в вину поступок дочери. Ада почти перестала выходить из дома.
Только Августа Квэндиш осталась верна своей давней подруге. Она постоянно поддерживала с ней связь по телефону и прекратила всякое общение с ее соседями.
Анжела тоже поверила в вину своей матери. После школы она сразу возвращалась домой, бродила по комнатам, как тень, и наотрез отказывалась покидать виллу. Обычно она устраивалась в каком-нибудь уютном уголке и погружалась в чтение. Она ушла в себя и почти ни с кем не разговаривала. Даже Норман не смог вывести ее из депрессивного состояния.
– Мы имеем то, что имеем, – констатировала Сьюзен. – Ребенок сбит с толку. Я готова своими руками удавить этих злобных ядовитых змей!
Доктор Лоренс определил состояние Анжелы, как начало невроза.
И вдруг Анжела начала настаивать на возвращении на ночь в родительский дом, твердя, что соскучилась по своей комнате. Сьюзен поняла: они с матерью больше не могли ее защитить. Друзей и родственников Хелен все считали врагами, и Анжела просто искала надежное укрытие, как преследуемый охотниками зверек.
Скрепя сердце Сьюзен согласилась, но при условии, что она сама будет укладывать девочку спать.
– Спи спокойно, мой ангел. Если тебе станет страшно, зови Салли или сразу же звони мне – я немедленно приду.
Ответом ей послужил удивленный взгляд и недоуменный вопрос:
– А чего мне бояться?
– Ну, например, тяжелых воспоминаний.
– Вы верите в привидения, Сьюзен?
– Конечно, нет. Никаких привидений не существует.
– Как жаль, – Анжела натянула одеяло до подбородка. – Вам будет не хватать меня?
– Очень. Надеюсь, ты скоро к нам вернешься.
– Посмотрим.
Все случилось неожиданно. Прошло уже полтора месяца со дня похорон Хелен, как вдруг пришло сразу два анонимных письма: одно – мисс Селине Мидс, а второе – бургомистру Нью-Эдема.
Письмо для мисс Мидс было вложено в конверт с черной рамкой – в таких конвертах присылают сообщения о смерти и приглашения на похороны. В письме сообщалось, что ее любовник, работающий в Нью-Йорке, погиб в автомобильной катастрофе. Селина упала в обморок. Приведенная в сознание доктором Лоренсом, она узнала от него, что Кевин Роджерс жив и здоров, чего и ей желает.
«Жизнь ваших дочерей – Флоры и Алисы – в большой опасности», – сообщалось в другом письме, полученном мистером Гамильтоном Крэйном. Ему рекомендовалось держать девочек в поле зрения, иначе их шансы остаться в живых равны нулю. С миссис Крэйн случилась истерика. Она запретила дочерям выходить из дома и, разумеется, забрала девочек из детского сада.
С этого дня поток анонимок возобновился с прежней силой. Люди ежедневно получали письма со скорбными сообщениями, угрозами и грязной клеветой. И если раньше жители Нью-Эдема заботились лишь о своем добром имени, то теперь они дрожали за свою жизнь и жизнь близких. Страх смерти – действенное оружие, и автор писем пользовался им с садистским удовольствием!
* * *
«Ваш муж подсыпает вам яд в еду, Вирджиния Вилдс. Готовьтесь к смерти!»
Миссис Вилдс уставилась на лист бумаги, дрожавший в ее руке. Вырезанные из газеты буквы прыгали перед глазами. Женщина выронила письмо.
– Что случилось, дорогая? – спросил Альберт Вилдс.
– Прочитай, – прошептала женщина.
Мужчина быстро пробежал глазами письмо и растерянно взглянул на жену:
– Ты что, веришь в этот бред?
– Нет, Альберт, но мне страшно.
– Почему? Ты же не думаешь, что я задумал тебя убить?
– Чепуха! Мы знакомы пятьдесят лет, и я полностью доверяю тебе. Ты любишь меня, я знаю, и никогда не причинишь мне зла.
– Чего же ты тогда боишься, Вирджи?
– Этого сумасшедшего! Он где-то рядом. Он один из нас. У меня от этого мурашки по коже.
Миссис Вилдс поднесла к губам чашку с чаем, но пить не стала. Ее рука невольно задрожала, и она со звоном поставила чашку на блюдце.
– В чем дело, Вирджи?
Женщина стыдливо взглянула на мужа, и он перехватил ее взгляд. Затем она решительно взяла чашку и выпила чай залпом.
– Вот чего добивается этот сатана! Недоверия и страха! Прости меня, любимый!
– Все в порядке, – сдавленным голосом ответил мужчина. – Твоя реакция вполне естественна.
– Нет, она неестественна, – возразила жена. – Совершенно неестественна.
– Раньше, – сказал Альберт задумчиво, – мы думали, что живем в раю. А вот теперь познакомились с адом.
Этой точки зрения придерживалась и Сьюзен.
– Только в больной голове могли родиться такие извращенные мысли, – сказала она матери. – Но у этого эпистолярного террора есть и положительная сторона: он снимает подозрение с Хелен Карлсон.
– Для меня ее невиновность и так была очевидной, – возразила Августа. – Она подло оклеветана, и я скажу это в лицо любому!
Анонимщик не унимался, празднуя свой жуткий триумф и повергая свои жертвы в невиданный доселе ужас. Сознание, что объятые страхом люди целиком находятся в его власти, опьяняло этого подонка и повышало его значимость в собственных глазах. Шестинедельный перерыв только обострил его садистские наклонности.
И, как и прежде, он не оставлял никаких следов. Тайна его личности оставалась неразгаданной.
Хелен Карлсон умерла. Значит, она не могла быть автором последних писем, но не предыдущих! Не исключено, что кто-то другой подхватил ее инициативу в своих корыстных целях. Кто-то, увидевший в психической атаке способ освободиться от снедавших его комплексов и самоутвердиться за чужой счет! Или кто-то из ближнего круга Хелен, например ее мать, взял на себя эту мерзкую роль, чтобы снять подозрение с покойной?
Сплетни и слухи снова носились в воздухе, становясь все настойчивее и громче, и, наконец, решительно сконцентрировались на одной персоне, имевшей прежде безупречную репутацию – Аде Феррер.
– Господи, спаси! – причитала Августа. – Ну когда же все это кончится? Когда эта помойка перестанет вонять? Ада – чистейший человек, она просто не способна совершить ничего неподобающего!
Сьюзен вспомнила, как Ада говорила о своей внучке. Разве это благородно? Отношение к Анжеле говорило о жестокости Ады.
– Может быть, ты плохо знаешь свою подругу, мама?