Через силу отведя взгляд от жуткого ножа, она проскользнула в приоткрытую дверь и кубарем скатилась по лестнице вниз. Она оказалась в небольшой каморке, в углу которой стояли грубо сколоченный стол и пара стульев.
Подле стола лежала тетушка. Женя кинулась к ней, желая помочь, надеясь, что та еще жива. Однако тут же отпрянула, увидев на голове старушки несколько огромных ран. Весь пол был залит кровью, а стены покрыты прилипшими к ним кусочками костей, мозга и седыми волосами.
Тетушка была мертва и, как подумала Женя, попала прямиком в тот самый рай, о котором мечтала и о котором шла речь в церковных книгах.
Массивная входная дверь оказалась заперта на засов. С трудом отодвинув его, Женя толкнула дверь — и вылетела в проулок. На нее обрушились потоки дождя, и вся ее одежда в мгновение ока промокла до нитки. Но это было последнее, что занимало девочку в тот момент.
Она бросилась прочь от дома, места ужасного преступления, желая поскорее оповестить полицию, чтобы та арестовала убийцу тетушки. Но по причине сильнейшего ливня в проулке не было ни единого прохожего, к которому можно было бы обратиться за помощью.
Женя вылетела на большую улицу. Там был народ, однако все люди стремились прочь, никто не желал прислушиваться к крикам странного вида девочки. Женя бросилась вверх по улице, памятуя, что там имелась будка городового. Да только в будке никого не оказалось.
Тогда она влетела в кондитерскую, расположенную на углу. Внутри царил аромат пирожных и свежего кофе, изящно одетые дамы и господа вели неторопливую беседу, наслаждаясь французскими вкусностями и рассуждая об ужасной непогоде, вдруг обрушившейся на Петербург.
Задыхаясь и не в состоянии вымолвить ни слова, Женя остановилась у порога. Стройная продавщица с модной прической, что стояла за прилавком, нахмурилась, и около девочки тотчас возник массивный тип в униформе.
— У нас не подают, иди отсюда! — прошипел он, явно приняв Женю за нищенку. — А то в полицию тебя сдам!
О, ведь именно это ей и требовалось! Ей была нужна полиция!
Официант подтолкнул ее к выходу, но тут Женя не выдержала и начала плакать. На нее обратили внимание изящные дамы и господа, посетители кондитерской. Одна из сердобольных женщин, шелестя шелками и распространяя вокруг себя удушливый аромат модного в этом сезоне французского парфюма, подошла к Жене и произнесла:
— Милочка, ты почему плачешь? Тебе требуется помощь?
— Господа, она ведь вся промокла! — раздался голос одного из мужчин. — И дрожит как осиновый лист!
— Боже мой, у нее руки в крови! — ахнула еще какая-то дама.
Женя, поднеся ладони к лицу, поняла, что та права. Видимо, она, когда подхватила тесак, не желая, чтобы тяжелый предмет грохнулся на пол и привлек тем самым внимание убийцы, испачкалась в крови.
В крови тетушки.
И тут Женя потеряла сознание. Точнее, почти потеряла — просто без сил опустилась на пол.
Вокруг нее засуетились разряженные клиенты кондитерской. По приказанию одной из дам хозяйка заведения усадила девочку на один из милых диванчиков, стоявших в углу. Жене принесли чашку горячего, терпко-сладкого шоколада, а также два пирожных — воздушное, с разноцветными капельками, и шоколадное, с малиновым повидлом.
Женя припала к чашке с шоколадом, который пила, несмотря на то что напиток обжигал губы. А от пирожных отказалась — малиновая прослойка напомнила ей сцену в ломбарде. Кровь, везде кровь…
— Что ты сказала, душечка? — произнесла одна из столпившихся около нее дам, поднося к глазам лорнетку. — Кровь?
— Моя тетушка… ее убили… И убийца все еще там! — наконец выговорила Женя и лишилась чувств.
Ее слова заставили всех вздрогнуть. А когда девочка пришла в себя, в кондитерской уже был городовой, который тотчас узнал Женю. И понял все без лишних слов. Пригладив усы и поправив саблю, висевшую на боку, он заявил:
— Ну что же, рано или поздно это должно было случиться. Я Лизавету Никитичну предупреждал! Значит, на вас напали и убивец все в доме?
— Господи, как занимательно! — пискнула молоденькая, разряженная в пух и прах барышня, сидевшая за одним из столиков и попивавшая какао. — Прямо как в увлекательном романе или синематографе!
Все, включая спутника, посмотрели на нее с осуждением, и барышня, поняв, что сморозила глупость, пристыженно смолкла.
В этот момент в кондитерскую вошли два господина в штатском, на лицах которых, однако, было написано, что работают они в полиции. Сложив большие черные зонты, они прямиком направились к городовому. Тот в двух словах обрисовал ситуацию, и один из штатских сказал:
— Времени терять нельзя, потому что такие налеты всегда длятся недолго. Но будем надеяться, что, попав в хранилище Лизаветы Никитичны, преступник, собирая ценности, замешкается.
Он вытащил из внутреннего кармана легкого летнего пальто револьвер, и все та же глуповатая барышня, большая любительница какао, вздохнула:
— Господи, вы что, стрелять в него будете?
Штатский обернулся и, смерив барышню суровым взглядом, ответил:
— Да, мадемуазель, если ситуация того потребует, будем стрелять. Сдается мне, мы имеем дело или с безумным новичком, готовым убить любого и каждого, или с хладнокровным профессионалом, для которого человеческая жизнь дешевле копейки. Что хуже, сказать затрудняюсь. Потому что никто из нормальных преступников, если вы разрешите мне это выражение, не стал бы нападать на Лизавету Никитичну, личность в определенных кругах поистине легендарную!
Проверив барабан, он обратился к городовому:
— Ты, Бельчонок, останешься здесь, с девочкой. Мы же отправимся брать новоявленного Родиона Раскольникова, убившего старуху-процентщицу.
Один из господ, что были в кондитерской, хмыкнул. Мужчины в штатском, оставив зонты в углу, отправились в ломбард. А напряженную тишину прорезал голосок неумной барышни, обращавшейся к своему молчаливому спутнику:
— Господи, никогда бы не подумала, что стану свидетельницей такому! Жоржик, ты же литератор, почему бы тебе об этом роман не написать?
Жене показалось, будто прошла половина вечности, прежде чем люди в штатском вернулись. Однако позднее, размышляя о событиях жуткого дня, она поняла, что минуло не больше четверти часа.
Ливень еще не прекратился, и громыхал гром, но гроза, устроив в городе небольшое наводнение, удалялась все дальше и дальше. Женя полулежала на диванчике и дрожала, несмотря даже на то, что ее укрыли двумя шотландскими пледами.
Наконец появился один из людей в штатском. К тому времени кондитерская, волей судеб ставшая штабом полицейской операции, заполнилась стражами порядка — как в форме, так и в партикулярной одежде. Двое из последних задавали вопросы Жене, желая узнать, что же произошло. Девочка охотно обо всем поведала, и один из полицейских даже похвалил ее: