— Жрать хочу. А Лерой где-то ходит. Он пообещал мне дозу. Хороший кокс.

Клаудия перешла на польский — на родном языке до Евы дойдет лучше.

— Посмотри, в каком ты состоянии! Думаешь, такой неудачник, как Лерой, может дать тебе хорошую дурь? Притащит дерьмо, как обычно. С чего ты решила, что он будет делиться хорошим порошком?

— Он обещал, — надулась Ева.

— Ну ты и дура! — проворчала Клаудия, которая уже устала предупреждать Еву насчет наркотиков. К счастью, у нее самой не было зависимости. Она их даже не пробовала — не было денег. Все заработанное Клаудия тратила на восьмилетнюю дочь. — Ладно. Лучше скажи, ты видела Аниэлу?

— Аниэлу? — Ева сморщила лоб. — Не помню.

— Новенькая из Уэльса сказала, что ты видела ее последней.

Ева тупо смотрела на нее.

— Кто сказал?

Клаудии хотелось надавать ей пощечин, но Мойша совсем скоро будет в кафе, а он не любил, когда она опаздывала. Она знала, у него тоже есть семья. «Быстрее. Ну же, наркоманка чертова!» Вот только криками от нее ничего не добьешься.

— Ева, деточка, ты же видела ее. Вспоминай. — Клаудия щелкнула пальцами у нее перед носом. Удивительно, но это возымело действие.

Ева моргнула и раздраженно проворчала:

— Да, я видела ее. Утром. Она пошла на станцию с каким-то парнем. Быстро закончили там. Потом мы выкурили по сигарете. Потом она обработала еще одного мужика. А потом сразу села в такси и уехала.

— Такси? — переспросила Клаудия. — Она сказала тебе, куда поехала?

— Да, но я забыла. Я была занята.

— Ева, я тебе сто раз объясняла, почему нужно запоминать. Аниэла никуда бы не поехала, не сообщив, куда едет и с кем. Она знает правила.

— Ты сама их придумала! — Она шмыгнула носом.

— Дурочка! Я их придумала для твоей же безопасности! — Теперь Клаудия по-настоящему испугалась за Аниэлу. — И больше ты ее не видела?

Ева пожала плечами.

— Ну, она сказала, что он хорошо заплатит, если она поедет к нему на квартиру.

Клаудия не знала, что сказать. Аниэла нарушила самое главное правило.

— Куда она поехала? Пожалуйста, попытайся вспомнить!

Ева вздохнула.

— Я есть хочу. И без кокса плохо соображаю.

— Ева, пожалуйста!

Девушка нахмурилась и посмотрела вверх. Но небеса вряд ли могли ей помочь.

— Кажется, Уайтчепел. Я что-то такое слышала, когда она садилась в такси. Брик-лейн, кажется.

— А мужчина? Ты видела его?

Ева пожала плечами.

— Может быть.

Клаудия поняла намек и достала из кармана пятерку.

— Держи, купишь себе гамбургер. Рассказывай.

Ева недовольно посмотрела на нее, но деньги взяла.

— Мужик не хотел трахаться на станции. Слишком много людей. Он хотел дома и согласился заплатить больше. Он долго наблюдал за нами.

— Наблюдал?

— Да. Ну, знаешь, сначала я подумала, что он стесняется или не знает, как подойти к нам. Но потом, когда он наконец решился, я поняла, что он просто выжидал момент, чтобы подойти к Аниэле. Он издалека ее присмотрел.

— Ты понимаешь, как все это выглядит?

Ева пожала плечами.

— Жутко, да?

— Ты хорошо его рассмотрела?

— Не очень.

Она широко зевнула, и Клаудия едва сдержалась, чтобы не стукнуть ее.

— Это был какой-то иностранец, — добавила Ева.

— То есть?

— Ну, — Ева потрогала щеку, — может, и англичанин, но цветной. Индус, в общем.

— Так, понятно, опиши его.

— Не могу, — скривилась она. — Он замотал лицо шарфом, и одежда самая обыкновенная: куртка на меху, джинсы, шапочка. Он еще такой щуплый. Он на меня тоже смотрел.

Клаудия покачала головой.

— Не понимаю.

Ева состроила довольную гримасу и объяснила:

— Он вначале выбрал меня. Но потом увидел, что я тоже смотрю на него. Похоже, ему это не понравилось. Знаешь, у него такие темные, внимательные глаза.

— Ева, почему ты никому не сказала? Ужас какой!

— Почему чуть что — сразу «ужас»? Аниэла уже большая девочка. И выглядела чертовски довольной, когда шла с ним. Он хорошо заплатил, дал денег на машину и еду. Кто бы отказался? — оправдываясь, заявила Ева. — Откуда я могла знать, что она не вернется? Может, она пошла в магазин или осталась с ним на ночь?

Клаудия ничего не ответила, резко развернулась и зашагала к кафе. Людей там оказалось меньше, чем обычно. Внутри было тепло и замечательно пахло. Она заказала кофе и рогалик. Нужно что-то съесть и успокоиться. Потом она вернется к Еве и вытряхнет из нее все, что та знает. Она села за столик и поставила перед собой стаканчик с дымящимся кофе.

— Клаудия, что-то случилось? Ты такая грустная!

Она подняла глаза и увидела перед собой вытянутое лицо Мойши. У нее была привычка сравнивать людей с животными. Мойша и повадками, и внешне напоминал ей лошадь. Особенно глаза были похожи — темные и очень умные.

— Привет. Прости, мне не грустно, я сержусь. Я волнуюсь по поводу одной из девочек.

Мойша сел за столик.

— Что произошло?

Он взял ее рогалик и откусил кусочек. Крошки упали на черное пальто.

— Она пропала.

Он кивнул.

— Давно?

Клаудия сделала глоток кофе.

— Не знаю. Я даже не знаю, пропала ли она на самом деле. Наверное, я чересчур волнуюсь.

— Наверное. — Он откусил еще кусочек и огляделся. — Ну и ну, сегодня тут тихо.

Она тоже обвела взглядом уютное кафе и с трудом уняла дрожь, когда подумала о том, что могло случиться с Аниэлой в эту холодную ночь.

— Ты прав. Пойдем наверх? — Она смогла обольстительно улыбнуться ему.

Мойша кивнул.

— Сегодня у меня мало времени.

— Семья?

— Нет, у меня еще есть дела.

Неважно. Это не ее жизнь. Зачем ей знать? Деньги, безопасность, теплота — все это было у миссис Глюк. Клаудия не завидовала, но ей было очень интересно, какой Мойша в качестве мужа. Наверное, жить с ним непросто. Она и глазом не успела моргнуть, как они уже были наверху и костлявые пальцы Мойши вцепились в ее одежду. Она собралась с мыслями и расстегнула красный кружевной лифчик. Мойше он очень нравился.

14

Выздоровление займет несколько недель, но даже сейчас было понятно: он сделал чудо! Он думал, что пересадка лица Лили была настоящим прорывом, но сейчас он превзошел самого себя. Это уже не медицина, это искусство. Адреналин бушевал в крови, когда он убрал алые капельки, выступившие на месте крошечных хирургических швов. Он размял плечи и потянулся, чувствуя, как затекла спина после восемнадцати часов, проведенных в операционной. Без сил, измученный, он чувствовал себя королем мира, Эдмундом Хиллари, покорившим свой, медицинский Эверест. Теперь он понимал, что чувствовал исследователь, стоя на вершине мира. Он сделал то, что еще никому не удавалось. Он победил! Внутри все ликовало и пело.