Наконец Макдональд добрался через шумные улицы к отелю «Дадли» на углу Котли-авеню. Двадцать пять фунтов за ночь. Платить заранее.

Он сорвал пломбу и теперь стоял посреди комнаты. Чувствовался запах крови. «Хоть мне и не привыкать к этой вони, но все-таки это самое противное в моей работе, — думал он. — Я вырос в деревне и видел сотни забитых свиней, но там так не воняло. В человеческой крови есть сладость, от нее и кружится голова».

Вот сюда они пришли. Должно быть, сразу после того, как их видел Андертон. Если это вообще были они. Это комната мальчика. Здесь он прожил всего два дня. Почему здесь? Почему парень, приехавший в Лондон, поселяется в Клэфэме? Можно, конечно, и в Клэфэме, но обычно юнцы останавливаются в дешевых гостиницах где-нибудь в Байсватере или в районе Паддингтона. Им и веселее вместе, и безопаснее.

Когда мальчик въехал, обои были неопределенно-желтого оттенка. Теперь у них был другой цвет. Стив Макдональд закрыл глаза и попытался прислушаться к тому, что помнили стены. Через несколько минут он услышал оборвавшийся крик и как бьется тело на полу.

Макдональд почувствовал, как через правый глаз вливается струйка головной боли, — это напомнило о том, что сам он еще жив. Что заставило мальчика привести сюда этого человека? Только секс? Обещание секса? Что-то совсем другое? Наркотики? Что это было, черт побери, думал он. От этого зависело, станет ли расследование очень длинным или очень коротким.

Почему здесь? Были ли у мальчика знакомые в Клэфэме или в Баттерси? Или дальше, в Брикстоне? Мальчика ограбили, но это не ограбление. Вещи прихватили уже потом.

У мальчика не осталось документов. Ничего, что позволило бы его идентифицировать, только зубы — но он не британец.

Он зарегистрировался в этой дешевой гостинице на южной окраине центра мира и написал свое имя и город. Из этого они должны были исходить. Его звали Пэр Мальмстрём, и приехал он из Гетеборга.

Это на западном побережье Швеции, подумал Макдональд. Мальчик был блондин, как все шведские мальчики. Почему у британцев не такие светлые волосы? Они живут под одним небом и теми же ветрами.

Вся информация уже поступила в полицию Гетеборга, думал он. Если, конечно, Интерпол сработал оперативно.

Он опять закрыл глаза, слушая вой стен, крик пола.

3

Очевидно, они встречались в центре Гетеборга. Точное место уже не установить, но, возможно, это их видели в Брюнс-парке. До того никто не видел их вместе. По крайней мере никто не сообщал. Как минимум три человека видели их после Брюнс-парка, и бог знает, сколько их объявится еще. Как бы то ни было, эти двое ходили вместе и были не похожи на отца и сына. У мальчика были темные волосы и «рваная» челка — это отметили сразу двое свидетелей, и поскольку комиссар Эрик Винтер знал, что обычно показания туманны и противоречивы, тут он сделал для себя заметку, что за это можно зацепиться.

«Всегда есть какая-то ниточка, — размышлял Винтер, пока шел мимо стадиона „Моссен“. — Иногда кажется, что нет ни миллиметра, но это только вопрос терпения».

Внизу лежали футбольные поля, хранящие память о битвах: через три месяца, по весне, игроки начнут выбивать друг из друга дерьмо, и замерзший сейчас грунт, блестящий как сталь, размякнет от испарений и будет пахнуть щелоком и линиментом. «Футбол — это не спорт, — думал Винтер. — Это бесконечные травмы колен, оторванные мениски. Я мог чего-то достигнуть, но я недостаточно часто себя калечил».

Никто не запомнил внешность мужчины. Но свидетели охотно брались его описывать. Он был высокий, среднего роста или, скорее, коротышка. «По сравнению с мальчиком?» — спрашивал Винтер. «Не, по сравнению с трамваем», — ответил один, и Винтер зажмурился в надежде, что все мировое зло исчезнет.

Мужчина был блондин, шатен и брюнет. Одет в костюм, кожаную куртку и твидовый пиджак. Он носил очки, он не носил очки, он носил солнечные очки. Он сутулился, обладал хорошей осанкой, ноги были кривыми, но очень ровными и длинными.

«Как бы выглядел мир, если бы мы все воспринимали окружающее одинаково?» — иногда задумывался Винтер.

Мальчик был все-таки брюнет, в этом Винтер смог убедиться сам. Была ли у него «рваная» челка, установить уже было невозможно. На третьем этаже студенческого общежития Чалмерского технологического университета, в четвертой комнате налево, если считать от лестницы, судебные медики и криминальные техники уже закончили свою срочную работу, и тело унесли, но долговязый комиссар задержался.

Он чувствовал запах крови от стен. Эта вонь — больше плод фантазии, думал Винтер. В основном из-за цвета — остатков жизни, разбросанных по обоям цвета мочи. Сноп солнечных лучей ворвался в окно. Если прищуриться, цвета расплываются и стена становится просто освещенным прямоугольником. Он закрыл глаза и почувствовал, как кровь растворяется под слабым теплом солнца и как стены начинают кричать о том, что случилось менее двенадцати часов назад.

Крик становился сильнее, и Винтер закрыл уши ладонями, потом прошел через комнату и открыл дверь в коридор. Когда он ее за собой закрывал, из комнаты слышался дикий рев, и Винтер понял, что тишина была так же оглушающа, когда это все произошло.

Сначала он прошел мимо, но повернул обратно. Субботний вечер был бесцветен в отличие от интерьера бара и ресторана, оформленного в цветах хоть и не столь уж сильных, но казавшихся яркими на фоне блеклой зимы за окном. Сейчас они согревали, а летом, напротив, создавали у посетителей ощущение прохлады. «Дельного дизайнера приглашал Юхан», — подумал Винтер и сел за столик у окна. Тут же подошла официантка, он заказал мальт-виски.

— Со льдом?

— Что?

— Виски вам — со льдом? — повторила она.

— Я же попросил «Лагавулин».

Девушка тупо смотрела на него. «Она новенькая, не виновата. Болгер еще не успел ее обучить», — подумал он и сказал:

— Без льда, пожалуйста.

Через пять минут она принесла толстостенный широкий стакан. Винтер смотрел на прохожих за окном. Полузамороженные фигуры проплывали, как в замедленной съемке. Скорее бы весна — тогда можно будет ходить босиком.

— Давно не виделись, — сказал подошедший Юхан Болгер, присаживаясь за его столик.

— Давненько.

Юхан Болгер посмотрел на стакан Винтера:

— Она спросила про лед?

— Нет, — сказал Винтер.

— Нет?

— Насколько я понял, она свою работу знает.

— Врешь ты все, собака жалостливая. Но это не важно. Она действительно не виновата. Тут полно тех, кто хочет мальт-виски со льдом. Не все же такие снобы, как ты, — усмехнулся Болгер.

— Попробуй подавать в узких бокалах.

— Они у меня есть, но для клиентов это будет выглядеть странно.

— Мальт-виски можно всегда подавать в специальных бокалах, — сказал Винтер. — Конечно, некоторые подумают, что это по-бабски, но скоро и они привыкнут.