Винтер ждал. Скоро ублюдок выйдет. «Я могу его убить, и моя карьера закончится».

Поднимался ветер, переулок сильно продувался.

Болгер вышел. Поднял руку, отпер свой «БМВ», сел и быстро уехал.

«Удивительно, что, пока я стою, еще никто не прошел мимо, — думал Винтер. — Словно район оцеплен, а по периметру стоят сотни зевак и глазеют. Наверху камера и режиссер».

Он проковылял через дорогу, поднялся по лестнице, позвонил в дверь. Достал связку отмычек. Сталь холодила пальцы сквозь тонкие перчатки. Замок открылся, Винтер очутился внутри. Прошел по всем комнатам. Потом начал с ящиков, но там были только носки и белье. Всюду порядок. Большой аккуратист. В гардеробе одежда, обувь, пояса, галстуки.

В третьем ящике письменного стола лежал небрежно разорванный толстый конверт. В нем три паспорта на разные имена. Но все с фотографией Болгера. Штампов не было, их не ставят внутри Европейского Союза. Это не все паспорта, было больше, подумал Винтер.

Фамилия из одного из паспортов встречалась в списках пассажиров, которые летели в Лондон днем позже после Кристиана Ягерберга. Они все-таки выделили на это ресурсы и начали проверять тот день, когда он летел, предыдущий и последующий.

Эту решающую находку Винтер принял как должное. Только рука слегка дрожала, когда он держал паспорт перед собой. «Я был слеп, но я прозрел и вот держу в руке документ».

Это ведь не может быть одним из случающихся на свете необъяснимых совпадений?

Там были еще бумаги, но уже неинтересные: счета, документы на квартиру, на бар.

В спальне в шкафу хранилась большая стопка порнографических журналов со стандартными моделями и стандартными позами.

Никаких билетов, чеков или счетов из гостиниц.

Он вернулся к письменному столу и взял с полки листы бумаги — штук двадцать, — исписанные беглым угловатым почерком. С виду напоминало пьесу, создающуюся в неистовстве. Винтер почему-то не мог читать, строчки прыгали перед глазами. Вдруг он ясно различил свое имя. Посмотрел на другую страницу, и там ему сразу же бросилось в глаза «Винтер». Он не различал ничего, кроме своего имени.

По затылку пополз колючий холод. Никогда еще он не испытывал такого ужаса, как в эту минуту.

На столе стоял предмет, полностью покрытый салфеткой. Небольшой прямоугольник. Он поднял салфетку и увидел свое лицо. Фотография, сделанная перед выпускным экзаменом в гимназии, была застеклена и вставлена в новую рамку.

45

— Где же он? — спросил Рингмар. — Мы были дома и в баре — никто не знает.

— Я знаю, — ответил Винтер. — Я знаю, где он.

Над фьордом кругами носился ветер, меняя направление как сумасшедший. Винтер стоял на носу полицейского катера, и его преследовали видения: фигура Болгера на вершине горы, тень Болгера над заливом Скутвикен. Голова мерзла, Винтер натянул шапку поглубже.

— Я пойду один, — сказал он, когда катер причалил.

Дикий вереск стелился под ветром, как в молитве.

Болгер стоял у своего нового очага на горе и ворошил кочергой угли. Винтер видел, как Болгер встал, когда он приближался к вершине.

— Сначала ты год не приезжаешь, потом появляешься каждый день, — сказал Болгер, когда Винтер подошел к костру. Он продолжал переворачивать угли и вверх не смотрел. Потом постучал кочергой о кирпичи, отряхивая ее.

«Сейчас, сейчас все произойдет», — думал Винтер.

— Мы нашли Бергенхема, — сказал он.

— И где же он был? У своей танцорши?

— В расщелине у Тонгуддена.

— Он делал все, чтобы отдалиться от прямой дороги.

— Теперь я хочу, чтобы ты поехал сейчас со мной, Юхан.

— Что ты сказал?

— Все кончено, — оказал Винтер.

— Вы нашли убийцу? Только не говори, что это Бергенхем.

— Внизу ждет катер.

— У меня есть что сказать о Бергенхеме и куда он ввязался.

Болгер бросил кочергу, она отскочила от камня со звоном.

— Но ты же никогда не слушал, никогда не хотел меня слушать, чертов всезнайка.

— Пошли, Юхан.

— Ты всегда был самый умный, умнее всех, один на свете, всегда, всегда, всегда.

— Запирай дом.

— Если ты такой умный, что ж ты сразу не раскрыл такое дело? Ты ни на шаг не продвинулся с того дня, как триста лет назад пришел ко мне просить о помощи — моей помощи!

Винтер молчал. Свистел ветер.

— Были знаки, которые могли тебе помочь, но ты слепой, Эрик. Ты глупец.

Они шли вниз по склону, Болгер — как во сне.

— Пока мы здесь идем, это может случиться опять, — сказал он. — Ты об этом не думал?

Они допрашивали Болгера уже три часа, когда Винтера позвали к телефону. Звонила Марианна — судя по шуму, из автомата в центре города.

— Я очень рад, что вы позвонили, — сказал Винтер.

— Это ужасно, — простонала она. — Я прочитала новости. Он был прекрасным человеком.

— Он выживет, — сказал Винтер.

— Что? Что вы сказали? Он не умер?

— Нет.

Кажется, рядом с автоматом по большой луже проехала машина, обдавая водой тротуар. Винтер посмотрел в окно — и правда, над Гетеборгом шел дождь.

— Вам нечего бояться, — сказал он.

— Почему? — спросила Марианна-Ангел.

— Мы его взяли.

— Его?

— Да.

— Болгера?

— Да.

— Вы знали, — сказала она. — Я это поняла, еще когда звонила первый раз.

— Он сам признался.

— Только что?

— Давно еще.

— Я не понимаю.

— Я могу объяснить, но только при встрече.

— Я не знаю…

— Нам совершенно необходимо встретиться. Иначе есть большой риск, что мы его выпустим.

— Но вы же сказали, что он…

— Я все объясню, — сказал Винтер.

Через четыре часа они задержали Болгера по подозрению в убийстве. Болгер отрицал очевидное и повторял, что ему надо отдохнуть. «Может, я вспомню больше, если отдохну», — говорил он.

Винтер встретился с женщиной, которая танцевала на столах для мужчин. Она рассказала, что видела Болгера с двумя из тех мальчиков, которых потом убили. Она узнала их по опубликованным фотографиям. Где она их видела? Там, где бывает немного народу. Почему она или другие ничего не сказали? Она не может это объяснить. «Собственно, вряд ли их видел кто-нибудь еще», — сказала она, и Винтер решил пока не настаивать на деталях.