– Дни, когда мы спали. Красные дни календаря. Даты, достойные памяти.
– Чушь! – он смял бумагу и точно рассчитанным броском отправил в мусорную корзину. – Большей чуши я не видел в своей жизни.
– Дымчатый! – я села на табуретку и заплакала. – Ты просто загубил мою жизнь.
– Какой пафос! Какие речи… Ну тогда… – и он замолчал. Слово «развод» не было произнесено, но оно подразумевалось. Оно витало между нами в воздухе, как шаровая молния, готовая испепелить в любой момент. Дымов стоял и ковырял носком тапка невидимую дырку в кофейно-коричневом линолеуме. Он смотрел себе под ноги с таким видом, словно там находился ответ на самые насущные вопросы.
Я повернулась и молча вышла из кухни. В большой комнате – гостиной я забралась с ногами в любимое кресло и сидела там, не зажигая света. Даже слез не было, настолько я была сердита на Дымчатого. Так бы и разорвала его на маленькие кусочки, а потом съела. Как величайшее лакомство. Эта мысль меня невольно развеселила.
И здесь в моей голове созрел план. Я давно хотела его осуществить, но все откладывала на потом. Сейчас был самый подходящий момент. Я уже ничего не теряла, а выиграть могла многое.
Я встала с кресла и зажгла ночник, висевший над нашей кроватью. Открыла гардероб и, засунув руку на полку, взяла оттуда красный кружевной комплект. Я купила его три месяца назад в универмаге, при этом долго присматривалась, вертела в руках, прежде чем решилась на эту покупку. Но тогда меня словно что-то подтолкнуло, и я, наконец взяв его в руки, направилась к кассе.
Дома я примерила купленное белье. Я была худощавой блондинкой, и красное мне шло, делало ярче, эффектней. Но вместе с тем на меня из зеркала словно смотрела другая женщина – более смелая и раскованная, чем я была в действительности. Я походила по квартире в этом кружевном белье, затем сняла его и, аккуратно сложив, отправила на полку.
Я помнила о нем, но как-то все не было случая продемонстрировать его Дымчатому, вечно занятому своей работой и делами. И вот, похоже, этот момент настал.
Я захватила комплект и пошла в ванную. Я знала, что Дымчатый рано или поздно придет туда. Он любил принимать душ и был еще тем чистюлей. Мои щеки горели, как будто бы я собиралась сделать что-то запретное. Я сидела в ванной на низкой табуретке и смотрела на кафельную стену. Да, наша жизнь дала крен, но я не была готова к разводу, более того, такая мысль даже не приходила мне в голову. Похоже, что она напугала и мужа. Или – нет? Я закусила губу и старалась изо всех сил не плакать. Только не плакать, только не распускать себя… Я решила не терять времени и принять ванну. Когда воды набралось больше половины, я залезла в ванну и сидела, прислушиваясь к звукам в квартире.
Я не знала: сколько я сидела так – вода уже стала остывать, и тут я услышала его шаги – быстрые, торопливые. Дымчатый не ходил по жизни, а летал, спешил, действововал. Я никогда не видела, чтобы он шел вразвалочку или медленным шагом – только весь порыв и безостановочное движение.
Я моментально вылезла из воды и обернулась полотенцем.
– Ты скоро? – спросил муж.
– Да… сейчас…
Я спешно облачалась в новый комплект, путаясь в крючках и петлях.
Я распахнула дверь и остановилась, замерла, пристально смотря на мужа. Я впилась взглядом в его лицо, пытаясь прочитать его реакцию, ощутить ее на собственной шкурке – спокойно и беспристрастно. Хотя какая тут, к черту, беспристрастность: меня знобило и трясло, как в лихорадке, и зуб на зуб не попадал…
Мы смотрели друг другу в глаза – безмолвный поединок, при котором наши взгляды скрещивались, как лазеры. И тут я почувствовала почти ликование. Его глаза – сонные, мутные, похожие на стоячую воду – внезапно распахнулись, и в них промелькнула острая искра желания. Яркая и мимолетная, но ее было достаточно, чтобы вспышка отозвалась во мне.
– Это что-то новенькое? – сказал он хриплым голосом.
– Дымчатый, – рассмеялась я тонким смехом. – Это ты просто ослеп и оглох на время. Ничего не видел и не замечал. Разве не так?
Он протянул ко мне руку. Она скользнула по шее, груди.
– Ты влажная… – прошептал он.
– Только что из ванны.
Мы по-прежнему стояли друг напротив друга. Внезапно Володя шагнул ко мне и притянул к себе.
– Ох, Инка! – выдохнул он. – Ну чего ты на меня куксишься? А?
Его руки легли мне на бедра и слегка сжали их, и здесь сладкая судорога вспорола мне позвоночник, и я отогнулась назад, запрокинув голову. Его теплые мягкие губы впечатались в шею. Он уткнулся мне в плечо, а потом поднял голову. В глазах мерцали насмешливые искорки.
– Инка! Ну ты и хитрюга… Весь этот маскарад…
– Ах, маскарад? – я гневно замахнулась на него. – Пошел тогда!..
Я не договорила. Его губы закрыли мне рот: властно, настойчиво. Они причинили мне физическую боль, и я уперлась руками в его грудь, собираясь его оттолкнуть. Я уже ощущала всю нелепость своей выходки и хотела выйти из игры, пока она не вступила в полную силу. Но не тут-то было.
Володя был сильнее меня. Невысокого роста, он регулярно накачивал мышцы, в кабинете лежала пара гантелей, он занимался плаванием и частенько заглядывал в тренажерный зал. Он был крепким, поджарым, и мое сопротивление было сломлено в зародыше. Мои руки сложились, как у послушной куклы, и я услышала тихое, едва различимое:
– Так-то лучше!
Он взял меня за руку и, резко дернув, потащил, поволок в гостиную. Он тащил меня, как добычу, захваченную на поле боя, как пират – свою пленницу и с каждым рывком я чувствовала, как тают мои силы и желание захлестывает меня, подступая к горлу.
Сдавленный крик вырвался из горла, когда муж швырнул меня на не разобранную кровать и вся одежда слетела с меня, словно от одного щелчка его пальцев.
Горел ночник, который я забыла выключить, и в этом слабом неровном свете я видела яростный блеск в глазах мужа, его плотно сжатые губы; подрагивающие желваки… Он был натянут как струна. А я… напротив – каждая клеточка моего тела была расслаблена, размягчена, словно мне сделали чудодейственный массаж, после которого я чувствовала себя отдохнувшей и помолодевшей.
Я медленно закрыла глаза; точнее, они закрылись сами… Губы были сухими и горячими. Я обхватила мужа крепче руками. Его плоть быстро двигалась во мне; руки скользили по его спине. Вспышка-судорога пробежала по моему телу, и в ответ Дымчатый зарычал. Волна накрыла нас одновременно, и мы какое-то время еще лежали, не размыкая объятий, прильнув друг к другу. По моему лицу растеклась блаженная улыбка.
Наконец Дымчатый резко выдохнул и встал. Я открыла глаза.
– Секс-гимнастика перед отплытием капитана дальнего плавания. Впечатляет.
Я еще по инерции продолжала улыбаться. Но потом улыбка медленно сползла с моего лица. Что бы я ни делала – отношение мужа ко мне оставалось неизменно – насмешливо-ироничным. Словно он не воспринимал меня всерьез, и я была для него скорее отвлеченно-абстрактным объектом, чем реальным живым человеком. И сознание того, что в душе он сейчас потешается надо мной – над моей попыткой сделать наши отношения нормально-супружескими, над тем, что я соблазнила его, как шлюха из стриптиз-клуба, убивало меня наповал. И наверняка в разговоре с Марком он расскажет ему с привычной ухмылкой: «А моя-то совсем сбрендила – красный комплект нацепила и давай вертеть передо мной задницей, чтобы я клюнул на ее прелести. Представляешь?» А Марк зальется смехом, запрокинув голову, как он это обычно делает, и отпустит пару соленых шуточек.