— Патр… Мсье Легри, я слышал ваш разговор. В Париже есть два места, где вы можете добыть нужные вам сведения: книжный магазин Шамюэля на улице Тревиз, он называется «Либрери дю Мервейё», и магазин «Независимое искусство» на Шоссе-д’Антенн.
— Спасибо, Жозеф, подождите минутку.
Виктор дал Жозефу подержать велосипед, опустошил содержимое карманов, нашел блокнот и записал в нем адреса.
— Но почему вас вдруг заинтересовал этот рогатый зверь? — не удержался от вопроса Жозеф.
— Так, нипочему, просто странный сон приснился… Прощайте, Жозеф, до завтра.
— Вы только посмотрите, как улепетывает! Ему сильно повезет, если он не свалится со своего драндулета и не сломает челюсть. Он что-то от меня скрывает, руку даю на отсечение, — буркнул Жозеф, подходя к прилавку.
Виктор забыл у телефона ручку и сложенный вчетверо листок. Жозеф был заинтригован: листок оказался страницей из «Энтрансижан». «Надо же, что он теперь читает! Посмотрим?» Одна из заметок в разделе «Происшествия» была отчеркнута красным.
— Черт возьми! — воскликнул Жозеф.
Сегодня утром, на рассвете, два сержанта, совершавшие обход в Ла Виллетт, обнаружили бездыханное тело элегантно одетой молодой женщины лет двадцати пяти, рядом с ней лежала черная бархатная маска. Женщина была задушена на площадке перед ротондой, недалеко от канала. Личность убитой не установлена. Во второй половине дня комиссар допросил Альфреда Гамаша, охранника таможенного склада, который заявил, что ничего не видел. Тело доставили в морг.
На полях заметки рукой Виктора были записаны имена:
Морис Ломье. Мирей Лестокар. Луиза Фонтан, ее кузина, блондинка, перекрасившаяся в брюнетку. Альфред Гамаш. Мартен Лорсон — на бойнях или на фабрике пианино Эрара.
«Готов поспорить на что угодно — этот Тартюф начал новое расследование! На сей раз мы будем сотрудничать с самого начала, я заставлю его — не мытьем, так катаньем! Больше на подножку уходящего поезда я впрыгивать не намерен!»
Жозеф взглянул на дату: суббота, 10 февраля 1894 года. След совсем свежий!
Развеселившись, он поднялся по лестнице и вошел в кухню. За столом сидели Айрис и Кэндзи и с аппетитом поглощали салат из одуванчиков. Жозеф целомудренно поцеловал жену в лоб.
— Ложись, малышка, я вымою посуду и присоединюсь к тебе.
После ухода Айрис он и Кэндзи отодвинули в сторону салат и воздали должное заливному из белого мяса.
Пятница 16 февраля
Виктор припарковал велосипед у книжного магазина в тот самый момент, когда Жозеф отпирал дверь.
— Вижу, вы спешили как на пожар. Не стоило. Я должен тут еще подмести и вытереть пыль. Обычно этим занимается мама, но после вчерашней «сцены у фонтана» она осталась в своей квартире на Висконти. Некоторым везет — могут уединиться, когда пожелают.
— Вам тоже никто не мешает оставаться дома! — бросил Виктор. Он поставил велосипед в кладовку и теперь что-то искал на полках и столах.
— Спасибо за совет, сам бы я ни за что не догадался. Вы что-то потеряли?
— Одну бумажку. Должно быть, выронил, когда записывал адреса книжных магазинов.
— Это, случайно, не страница «Энтрансижан»? Она лежит под Четвертым томом «Истории Франции» Анкетиля. [305]
— Как, черт возьми… Это вы…
— Да. И, к вашему сведению, я ее прочел. Итак, дорогой шурин, наслаждаемся описанием гнусных преступлений? Или… — Жозеф сделал многозначительную паузу, делая вид, что сосредоточился на изучении своей метелки, — или вы уже ведете расследование, а меня решили в игру не брать?!
— Откуда такие мысли?
— Я не вчера родился! Вы записали на полях имена…
— Имена друзей, которым я собираюсь нанести визит.
— Морис Ломье — ваш друг? Да неужели? Вы мне…
Жозеф не договорил — раздался звонок телефона.
— Это меня! — крикнул со второго этажа Кэндзи.
Он прямо в халате сбежал по ступеням вниз, схватил трубку и тут же заулыбался.
— Замечательно, дорогая, до вечера, — сказал он, повесил трубку и насвистывая пошел наверх, не замечая иронических ухмылок Жозефа и Виктора. На середине лестницы он остановился и сообщил нарочито безразличным тоном:
— Я снял в городе кабинет, чтобы при необходимости иметь возможность поработать в тишине и покое. Ничего особенного, маленькая комнатушка, спартанские условия — стол, стул и койка. Само собой разумеется, когда я буду там работать, одному из вас придется заменять меня здесь. — И Кэндзи легкой походкой проплыл в туалетную комнату, пробормотав себе под нос старинную японскую пословицу: «Самый плохой чай сладок, если заварен из свежих листочков».
Жозеф и Виктор были так ошеломлены, что отреагировали не сразу, а потом Виктор расхохотался.
— Чертов Кэндзи! «Замечательно, дорогая, до вечера»! Должно быть, снова объявилась его танцовщица.
— Кабинет, как же! Не кабинет, а гарсоньерка с двухспальной кроватью и всем прочим!
— Нашему другу, Жожо, пришла в голову та же идея, что и вам, но он вас опередил.
— Не называйте его больше уменьшительной кличкой, это непочтительно, — произнес недовольный голос.
Мужчины расступились, пропуская Эфросинью. Облаченная в кроличье манто и шляпу с перьями, достойная матрона напоминала могиканина, вышедшего на тропу войны. В обеих руках у нее было по тяжелой кошелке с капустой, тыквами разной формы и топинамбуром.
— Как раз наоборот, мадам Пиньо, — не согласился Виктор, — такое обращение говорит, что ваш сын — член нашей семьи. И вы тоже, — поспешно добавил он. — Вы сегодня на редкость элегантны.
— Гм… Не пытайтесь меня умаслить. Я притащила в этот дом столько овощей, что вы можете переименовать свою книжную лавку в зеленную! Посторонитесь!
Появился одетый с иголочки, благоухающий лавандовой водой Кэндзи.
— Даже монахи нуждаются в независимости, — пробормотал он, устраиваясь за столом.
— Не всяк монах, на ком клобук, — тихо парировал Жозеф и продолжил, повысив голос: — Мсье Мори, мсье Легри хочет послать меня оценить библиотеку в Вожирар, что очень некстати — у меня много работы, а это займет три или даже четыре часа. Будьте так добры, предупредите Айрис.
Кэндзи кивнул.
— Отправляйтесь. Слава богу, клиентов сейчас немного. Но не задерживайтесь, я должен буду уйти.
Жозеф надел клетчатый пиджак и кепи.
— Идемте, Виктор, это на другом конце города!
Виктор чертыхнулся, но подчинился.
— Вы совсем обезумели! — возмущенно воскликнул он, когда они вышли на улицу.