Взволнованный, Жозеф миновал улицу Лафайетт, вышел на шоссе д’Антенн и увидел книжный магазин «Независимое искусство». Он вырвал из блокнота листок, нацарапал на нем «Последний порок» и предъявил в качестве пароля одному из продавцов, согбенному лысому старику с белоснежными усами и растрепанной бородой. Тот посетовал — Жозефу не повезло, он разминулся со Стефаном Малларме и Клодом Дебюсси — они друзья Сара Пеладана и страстно увлечены эзотерикой. Жозеф, уже успевший оправиться от покушения на свою мужскую честь, нисколько не расстроился и спросил о «Черном единороге». И тут вдруг неожиданно выяснилось, что старик туговат на ухо.
— Говорите громче! — крикнул он.
— Е-ди-но-рог, — произнес по слогам Жозеф.
— Ах, единорог… Чудесное животное. Три тысячи лет назад китайцы почитали единорога под именем Килин. На санскрите его называли Экасринга, на Тибете — Цо-По, во Вьетнаме — Ки-Ла, а арабы — Куркаданн. В Индии это Сарабна, что пасется на заснеженных вершинах. В Палестине он звался Реэм, у ассирийцев — Риму, — проблеял старичок.
— Я интересуюсь «Черным единорогом»! — проорал Жозеф.
— Фи! Секта шарлатанов! Возомнили себя наследниками великого дела и заявляют, что откопали на Балканах кусок рога Тюссона, или Тексона.
— Что это такое — Тюссон?
— Единорог! Они утверждают, что изготовляют из этого рога порошок, берут щепотку, смешивают с серой и ртутью и используют на церемониях для посвященных. На самом же деле просто бессовестно обирают доверчивых простаков и набивают свои карманы.
— Кто эти «они»? — рявкнул Жозеф.
— Откуда мне знать? Спросите у мсье Сати. — Старичок кивнул на стоявшего у полок посетителя. — Он регент часовни Розенкрейцеров, автор звонов и вообще осведомленный человек.
На вид Сати было лет тридцать — бесформенная шляпа, длинные светлые волосы, бородка, закрученные кверху кончики усов, улыбчивый рот и темные глаза за стеклами пенсне. Он стоял, опираясь на зонт, и внимательно рассматривал Жозефа.
— Я знакомый мсье Пеладана…
— Вам нравится моя музыка?
Жозеф смущенно теребил вырванный из блокнота листок.
— Ну, я… Да, ваши звоны!
— Мои звоны? А как же три моих прелюда из «Сына звезд» и «Готические танцы»? А «Гипнопедии» и «Гносиенны»? Не лгите, я знаю, что ни Пеладан, чьи идеи я, кстати, разделяю, ни его окружение не являются ценителями моих опусов. Моя судьба трагична. «Я так юн в этом старом мире».
— По правде говоря, мсье, я… Я пытаюсь добыть адрес одного алхимика, барона Эдмона де Лагурне, мне нужно передать ему сообщение.
— Де Лагурне, — повторил Эрик Сати, поглаживая бороду. — Он из тех, к кому более чем применима острота кого-то из великих: «Чем лучше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Этот честолюбец мнит себя алхимиком! Шарлатанский порошок и секреты Полишинеля… Я был однажды на приеме в его доме вместе с Дебюсси и Гюисмансом… чудовищная скука! Он живет на улице Варенн, 34-бис. Особняк совсем обветшал, того и гляди обрушится. Слуг в доме почти не осталось, он им не платит, вот они и разбежались. Что до мадам де Лагурне, то она лакомится отнюдь не духовной пищей. Ничего удивительного — ее благоверный «балуется» хлоралом. Их дом весь провонял эфиром и морфином.
— Но почему? Для дезинфекции после падения с лошади?
Эрик Сати весело оскалился.
— Вы либо очень наивны, либо наделены весьма своеобразным чувством юмора. Я склоняюсь ко второму предположению. Надеюсь, что помог вам, мсье. — Сати приподнял шляпу и отошел к полкам в глубине магазина.
«Что его так рассмешило?» — недоумевал Жозеф, трясясь в фиакре на Левый берег.
Экипаж остановился, немного не доехав до места: участок деревянной мостовой был выложен охапками соломы.
— Богатеи оберегают свой покой, — хрипло пробормотал кучер.
По фасаду дома на улице Варенн змеились трещины, краска на ставнях облупилась, но в целом здание не производило впечатления древних руин.
Жозеф долго звонил в колокольчик, прежде чем на пороге возникла хрупкая изящная женщина с бледным лицом в широком бархатном манто цвета фуксии и шляпе с желтой райской птицей.
— Добрый день, мадам. Я от мсье Шамюэля, он книготорговец, барон де Лагурне заказывал ему книги.
— Мой муж? Он очень плох, — равнодушным тоном сообщила баронесса, но взяла колокольчик и нетерпеливо позвонила. На зов явилась служанка с одутловатым лицом и бородавками на подбородке.
— Проводите этого господина к моему мужу, Оливия. Я ухожу, сегодня журфикс у моей подруги Бланш, потом я отправлюсь на примерку к Дусэ.
— Мадам поедет в тильбюри?
— Нет, Приам перенервничал. Я возьму фиакр.
Она коротко попрощалась с Жозефом и удалилась, а он поднялся по ступеням к двери, провожаемый хмурым взглядом служанки в черном платье, грязном фартуке и стоптанных туфлях.
— Мадам Клотильда совсем рассудок потеряла! Думает, у мсье сегодня гости. У него уже час сидит какой-то чудак! Я бы на ее месте выгнала вон всех этих типов, что надоедают бедному мсье, в его-то нынешнем состоянии!
Служанка произнесла эту тираду «в никуда», словно Жозефа и вовсе не существовало. Продолжая сердито бормотать себе под нос, она провела его через просторный, выходящий окнами во двор холл, где стояли поросшие мхом статуи. Стены холла потрескались, мебель была старомодная. Ступени массивной мраморной лестницы нуждались в ремонте. Из дальней комнаты слышались звуки фортепьяно.
Они шли через анфиладу тесных комнат: плотный слой вековой пыли покрывал угловые камины, гипсовые бюсты, кресла, гобелены и драпировки, как будто никто никогда не наводил здесь порядка. Семейные портреты над бюро в стиле Людовика XVI сурово взирали на окружающую обстановку, мерно тикали бронзовые часы.
Доведя гостя до совершенно обветшавшей передней, Оливия наконец снизошла до разговора с ним.
— Тот чудак все еще там — сидит у изголовья хозяина. Когда он уйдет, зайдете, но не задерживайтесь, врачи запретили мсье переутомляться! — надменным тоном произнесла она и удалилась, шаркая подошвами по паркету.
Оставшись один, Жозеф испустил глубокий вздох и оглядел шаткие стулья и потертые персидские ковры. Кроме двери, через которую он сюда пришел, и другой, ведущей в покои барона, была еще одна. Именно она заинтересовала Жозефа. Он открыл ее и вышел в коридор, который вел к винтовой лестнице. Обстановка напомнила ему дом Фортуната де Виньоля. Он уже собирался обследовать коридор, но услышал чей-то голос и, вернувшись, осторожно приоткрыл дверь в покои барона.
— Мне это необходимо, чтобы облегчить боль! — умолял кто-то, срываясь на визг.
— Это безумие! Снова окунуться в кошмары, разрушить душу и внутренности… Лучше последовать совету Лоррена: сульфанол и бромид вылечат тебя, — прогудел в ответ чей-то бас.