Ситуация осложнялась. Откуда начать? С мастерской, где изготавливают рояли, с механического цеха или оттуда, где собирают пианино? А может, с крытого склада?..
Виктор стоял в воротах огромного двора. Перед ним было несколько пяти- и шестиэтажных построек и сушилки с подогревом, где были сложены доски, багет, рейки и разнообразные емкости, видимо, с жидкостями для обработки дерева. Виктор остановил подростка, тащившего огромный кленовый брус.
— Не подскажете, где мне найти мсье Жакмена?
— В его штанах, где же еще! — воскликнул подмастерье и дал деру.
К Виктору подошел пожилой рабочий.
— Глуп, как пробка, да еще и дерзит, но вы на него не сердитесь, у нас здесь работает не меньше пятисот человек. Я вам помогу: Жакмен работает с роялями. Вы музыкант?
— Именно так. Ищу инструмент — с такими же резвыми клавишами, как… гоночный велосипед.
— Точное сравнение, мсье. Наши модели отличаются качеством, вы не пожалеете о потраченных деньгах.
Виктор ограничился общим осмотром фабрики. Благодарение Небу, здесь не воняло ни мертвечиной, ни сигарами. Он переходил из одного помещения в другое, пробирался мимо верстаков и ящиков, с удовольствием вдыхая запах свежей стружки. Все продолжали заниматься своим делом, никто не обращал на него внимания. Виктор миновал цеха, где делали каркасы, потом мастерскую, где склеивали отдельные части инструментов. Он всюду задавал вопрос о Жакмене, и ему советовали идти дальше. Наконец Виктор спустился на первый этаж, где плакировщики облицовывали каркасы кленом, красным деревом, туей и палисандром, но и тут не нашел Жакмена.
Вспотев и запыхавшись, Виктор шел мимо рабочих, натягивающих струны. Он и не представлял, сколько сложных операций нужно произвести для изготовления слоноподобного инструмента, из которого музыкант-виртуоз извлекает волшебные звуки. Он остановился посмотреть, как команда из семи лакировщиков наводит глянец на дюжину готовых инструментов, и залюбовался кабинетным роялем — шедевром Шарпантье и Беснара. Один из рабочих с удовольствием объяснил Виктору, что над инструментом трудились целых два года — это заказ богатого иностранца, заплатившего за работу кругленькую сумму в тридцать тысяч франков. Виктор присвистнул и сказал, что ищет своего друга Жакмена.
— Он на складе, на другом конце двора. Идите на звуки.
Виктор толкнул дверь, и на него обрушился водопад звуков. Гаммы. Он сразу вспомнил, как ребенком сидел на вертящемся табурете перед ненавистной клавиатурой, и отец, никогда не посещавший концертов, пытался вдолбить ему азы сольфеджио. Всякий раз, нажимая на клавишу, Виктор воображал, что обезглавливает невидимого врага. Он с сочувствием взглянул на девушек, которые опробовали пианино с только что натянутыми струнами. Как же мало эта какофония походила на «Арабеску» Шумана!
Высокий мужчина в халате со всклокоченными волосами и растрепанной бородкой надзирал за «пианистками».
— Господин Жакмен? — проорал Виктор.
Мужчина указал пальцем на себя, потом махнул рукой в сторону отгороженного закутка.
— Из-за этого шума я стал глухим, как тетерев. Чем могу быть полезен?
— Мне поручили встретиться с Мартеном Лорсоном.
Жакмен помрачнел.
— Вы найдете его у входа, он оборудовал себе конуру в одном из ангаров, где мы храним древесину. Смотрите, не проболтайтесь: если узнают, что я его приютил, мне попадет. Я не мог ему не помочь: как-никак, мы вместе учились в колледже. Бедняга совсем обнищал.
Пришлось начать поиски сначала. Виктор переходил из одного пакгауза в другой, пока не услышал, как кто-то фальшиво распевает пьяным голосом:
Друзьям плевать на воду, мы выберем вино…
На перегородке в свете керосиновой лампы колыхалась тень: в ширину она была явно больше, чем в высоту. Виктор обогнул баррикаду из мешков и досок и наконец-то увидел Мартена Лорсона: тот поджаривал над углями сосиску, прижимая к груди литровую бутыль рома, из которой периодически отхлебывал. Сделав очередной глоток, Мартен перешел к припеву:
И пусть главный тупица станет географом! [324]
Появление Виктора прервало эту оду алкоголю.
— Кто здесь? Жакмен? — рявкнул Мартен Лорсон.
— Легри, книготорговец. Мы с вами разговаривали на бойнях.
— Книжник-детектив?.. Вы совсем чокнутый, раз притащились сюда средь бела дня! Когда вы наконец отвяжетесь от меня?
— Я купил вам сигарет.
Мартен Лорсон смягчился, снял с огня котелок и поставил его перед собой, прежде чем взять у Виктора пачку.
— Я не отниму у вас много времени, — сказал Виктор. — Мне не дает покоя одна деталь. Вы рассказали, что убийца сбежал и почти сразу вернулся — неизвестно зачем.
Мартен Лорсон громко икнул.
— Вы достаточно трезвы, чтобы отвечать? — уточнил Виктор.
— Будь я пьян, и двух слов не связал бы.
— Тогда скажите, но сначала подумайте: это мог быть другой человек?
Мартен Лорсон потирал ладони, держа их над жаровней.
— Странно, что вы заявились с этим вопросом именно сегодня. Я чуть не рехнулся, пока перебирал в уме подробности. И теперь уверен: молодчиков было двое!
— Спиртное не повлияло на ваше мнение?
— Нет, вовсе нет. Дело в их шляпах! Они были разные. Тот, что задушил девушку, был в фетровой шляпе, а второй — в картузе.
— Убийца мог сменить головной убор.
— Но зачем? Он не знал о моем присутствии, иначе вряд ли рискнул бы вернуться.
— В подобных обстоятельствах люди часто теряют голову.
— А вы, как я погляжу, знаток… — хмыкнул Мартен Лорсон. — Коли вы заявились в эту нору, значит, мои слова чего-то стоят, пусть я сто раз пьянчужка. Доверьтесь моему чутью. Пожмем друг другу руки и разойдемся. Я не хочу, чтобы вы навлекли на мою голову неприятности, мне их и без того хватает.
Виктор удалился, очень довольный тем, что Лорсон подтвердил его догадку.
Джина вышла из омнибуса. Кто-то толкнул ее, она извинилась. Город наступал на нее со всех сторон. По Елисейским Полям от Триумфальной арки катил океан экипажей. Шумное зрелище напоминало возвращение победителей после битвы.
У Джины закружилась голова, все поплыло перед глазами, и она прислонилась к дереву. Она не могла заставить себя влиться в толпу, лучше вернуться домой, где ей ничто не угрожает. Джина увидела свое отражение в витрине ювелирного магазина и показалась себе уродиной. По тротуару мимо нее шли элегантные, ухоженные женщины в сопровождении молодых и не очень мужчин, но все с пресыщенным выражением лиц. Ей показалось, что она читает их мысли: «Никто тебя не знает. Никто не знает, кто ты, никому не ведомы твои желания и твое одиночество. Тебе здесь нет места». Она вдруг устыдилась своего наряда и того, что дожила до зрелых лет, но так и не набралась опыта.