И теперь я почувствовала эту паузу всей своей кожей. Она росла и росла, пока не заполнила все пространство целиком.
– Живу… пока… – я беззвучно заплакала.
– Ю-ю-юль, – услышала я тягучее, – ты что? Сейчас я тоже зарыдаю! Ну прекрати! Прошу тебя. Перестань!
– Все, все! Уже не плачу. – И я вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Правда-правда…
– Ну вот и хорошо. – Тата засопела в трубку, она дышала так тяжело, как будто в посудной лавке топтался слон. – А я здесь!
– Как? – я не сразу сообразила, что звонок был не международный.
– А вот так! Приехала в родные пенаты.
– Надолго?
– Не знаю.
– Ты че, Татка?! Насовсем, что ли?
– Пока – на два месяца. А там будет видно, – Тата стрекотала, как из пулемета. Она всегда была такой: четкой, собранной и жутко дисциплинированной. «Железная леди» – звал ее Костя. – Дела тут есть всякие, по работе. Ну и тебе помочь приехала. Ты ведь мне не чужая все-таки.
– Та-ат! – снова разревелась я, уже в полный голос. – Ну, Тата…
– Чего ты ревешь?
– Я не реву, – хлюпнула я носом. – Тебе показалось.
– Ага! Показалось! И еще много чего другого показалось. Я правильно понимаю?
– Неправильно, Татка, – шепнула я. – Я так рада, ты даже не представляешь!
– И поэтому ты опять ревешь?
– В том числе и поэтому.
– Все, бери платок и утри слезы.
– А ты где? – спросила я подругу.
– В Караганде! Я же говорю – уже в Москву приехала. Можешь встречать.
– И где ты остановилась?
– Пока что в гостинице. Потом поеду к тетке, Зинаиде Васильевне.
– А ко мне?
– К тебе – завтра. Зинаида обидится, если я сразу к ней не прискачу.
– Как она?
– Как можно себя чувствовать в восемьдесят пять? Конечно, не огурчик уже… жалуется то на боли в ухе, то на артроз, что в ее возрасте вполне естественно. Так что я буду на боевом посту. Соскучиться она мне не даст, – вздохнула Тата. – Я помню, как мать на нее жаловалась: замотала та ее в конце концов. Теперь – где моя мать и где тетя Зина? Ладно, что теперь об этом говорить! Завтра я к тебе приеду. Говори, когда тебе удобно?
– Тат! Да мне теперь всегда удобно, – шепотом сказала я. – Дел-то у меня никаких нет.
– Не смей так говорить! – одернула она меня. – Скоро для тебя дело найдется…
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я. – Работать я не пойду. Не в том я состоянии.
– О работе речь не идет, – многозначительно сказала подруга, – но больше я тебе ничего пока рассказывать не стану.
– Не хочешь – не надо, – непонятно почему рассердилась я. – Все! Пока.
Повесив трубку, я подумала, что приезд Таты может оказаться той самой ниточкой, которая вытащит меня из пропасти, в которую я медленно погружалась.
Тата приехала в пять часов вечера на следующий день. Раздался звонок в дверь, и я побежала открывать.
Распахнув дверь, я увидела перед собой Тату с огромным букетом желтых роз.
– Привет!
– Ну… привет! – Тата сунула цветы мне в руки и оглядела меня критическим взглядом. – Д-да… «просела» ты, мать, «просела». Прости уж за правду-матку!
– Прощаю, – вспыхнула я. – А ты ожидала чего-то другого? После исчезновения Маруси и Славы я жить вообще-то и не хочу!
Тата шагнула ко мне и, бросив сумку на пол, с силой встряхнула меня за плечи. Букет выпал из моих рук.
– Юлька-а-а! Да прекрати же ты над собой издеваться-то… в самом деле!
– Отвянь! – бросила я. – Проходи в кухню, но если ты будешь критиковать мою внешность, – я наставила на нее указательный палец, – пеняй на себя!
– Поняла! – Тата подняла руки вверх. – Сдаюсь. И больше – ни-ни.
– Так-то лучше.
Я подняла цветы с пола и пошла в большую комнату за хрустальной вазой.
Налив в нее холодную воду, я поставила туда цветы и пошлепала обратно в кухню.
Тата уже расположилась за столом и достала пачку сигарет.
– Разрешаешь?
Я пожала плечами:
– Хозяин – барин.
– Я у тебя здесь не хозяйка, – усмехнулась Тата.
– А я – тем более, – откликнулась я. – Не хозяйка… ничего!
Татины брови взлетели вверх.
– Ничего у меня не осталось, – развила я свою мысль. – Абсолютно ничего! Понимаешь?
– Не совсем. Поясни!
– Сначала Маруся, потом – Слава… после этого всего я не живу, а существую. И ты это знаешь не хуже меня. Каждый новый день – как вчерашний. А вчерашний – как скисшее молоко. Живу непонятно зачем и для чего. Первое время думала на себя руки наложить. Где они… куда делись? Живые они или мертвые? Ума не приложу! И все-таки мне кажется, что его не похитили, а он меня крепко надул. Зачем ему было скрываться под чужим именем? Что такое он натворил, что ему понадобился такой финт?
– А там, в полиции… того… не ошиблись?
– Нет. Все правильно. Меня просто развели, как последнего лоха! Вот тебе и бизнес-леди! Я – просто тряпка, о которую вытерли ноги и пошли себе дальше. Использовали по назначению…
– Бизнес тут ни при чем? Все мы, женщины, одинаковы. Всем, даже самой железной бабе «с яйцами», хочется мужского плеча и ласки. Вот этим они и пользуются! Ты его ангелом рисовала, да? Думала, он – красивый, и умный, и заботливый? Куча достоинств – и все в одном флаконе! Не так ли? Ошиблась ты, подружка. Не бывает идеальных мужиков. Все они – козлы! А те, кто не козлы, – те подлецы и подонки. Свет на этом стоял и будет стоять. Иного не дано. Ты думала, что вытащила выигрышный лотерейный билет? Поэтому так и радовалась? К сожалению, не бывает в жизни лотерейных билетов. Или лотерея как лотерея, то есть один счастливый случай на миллион. Только такой расклад и возможен. А все остальное – наша бабья дурь и сплошные розовые очки. А когда их снимаешь – такое видишь… – И Татка махнула рукой.
– Ты знаешь, Тат! Оказывается, я ничего не знаю о своем муже, – сказала я. – Мне просто противна эта мысль – как он обвел меня вокруг пальца.
– Да… – Она растерянно посмотрела на меня. – Но это же ужасно, Юлечка! Ты доверяла ему, а он… И об этом я тоже хочу поговорить.
Я замерла:
– О чем?
– О Марусе. О том, как она пропала. Мне кажется, если разгадать тайну исчезновения Маруси, мы найдем и Славу.
– Тат! Это слишком больная тема. И я не могу об этом говорить…
– Придется, – спокойно заявила Тата. – Потому что казнить себя непонятно за что – это тоже не выход. Ты слишком рано сдалась. Вот в чем твоя проблема!