– Ты говоришь какими-то загадками. Я тебя не понимаю!
– В нашей стране бизнесмены – люди риска. И все, абсолютно все может случиться. Поверь мне, лучше будет, если ты прислушаешься к моим словам и поступишь так, как я тебе говорю, Юлик! Когда-нибудь ты поймешь, что я был прав.
Я регулярно ходила стрелять в тир, овладела восточными единоборствами и не спрашивала: зачем мне это надо? Раз Костя считает, что мне это необходимо, значит, так и есть. Ему виднее.
Если бы я тогда уговорила бросить к чертям бизнес и уехать далеко-далеко, на Дальний Восток, осесть там, завести детей… Но Костя вряд ли прислушался бы к моим словам: слишком он был упрямым и своевольным и считал, что последнее слово должно всегда оставаться за мужчиной.
У нас был очень ограниченный круг знакомых – нам никто не был нужен, мы жили вдвоем, и нам вполне хватало общества друг друга. Но все же одна подруга у меня появилась – Татьяна, Тата, как я ее вскоре стала называть. Она жила и работала в США, но дела часто приводили ее в Москву. Костя познакомил меня с ней и сказал, что «Татьяна – человек стоящий: не обманет и не подведет». Мы сразу же подружились. Она мне очень нравилась – невысокая крепкая брюнетка с короткой стрижкой, с острым язычком и циничным юмором. Ей многое пришлось пережить, и она ценила хороших, верных людей. Как я и Костя.
Мы купили роскошную квартиру на Маяковке, с любовью продумали интерьер и с удовольствием приобретали разные домашние мелочи. На пятом году нашей совместной жизни Костя купил дачу в старом товариществе. Нам понравилось это место. Мы собирались продать мою старую двухкомнатную квартиру, снести старый дом и построить коттедж. Но нашим планам не суждено было сбыться.
Неприятности подкрались незаметно. Костя становился все более хмурым. А на мои вопросы он лишь махал рукой. «Ты от меня что-то скрываешь? – спрашивала я. – Поделись со мной, вместе мы придумаем какой-нибудь выход». Впоследствии я узнала, что у Кости был еще один бизнес, связанный с криминалом, о котором он мне не рассказывал. Этот бизнес уходил корнями в его прошлое, о котором он тоже молчал. Он говорил, что был воспитанником детдома и у него нет родных. Правда это или нет, я так никогда и не узнала… Свою жизнь и свои тайны Костя унес с собой в могилу. Его застрелили в подъезде, когда он шел ко мне с букетом алых роз. Это была пятая годовщина с того момента, когда он протянул мне зажигалку с украшениями от Сваровски. Этот день мы всегда отмечали дома вдвоем – шампанским, приятной музыкой и длинной ночью…
Когда я спустилась вниз – мне позвонила в дверь соседка – и увидела Костю, лежавшего на ступеньках с запекшейся струйкой крови, вытекавшей изо рта, я закричала так, что у меня заложило уши, и рухнула на пол. Я не помнила, как пришла в себя и что именно отвечала на вопросы следователя. Я не помню ничего, кроме пустоты, отчаяния и безысходности, охвативших меня.
Я не хотела есть, пить, не хотела просыпаться. Не хотела, чтобы начинался день, и не желала, чтобы наступала ночь. Первое время рядом со мной дежурила Тата, готовая в любой момент прийти на помощь. Но я не хотела видеть и ее. Мне никто не был нужен, кроме Кости! Но его-то как раз и не было… Тата улетела в Америку, взяв с меня обещание, что я буду жить дальше. Я равнодушно пожала плечами:
– Мне все равно.
– Все еще наладится, – скороговоркой сказала Тата и поцеловала меня в щеку.
А я отшатнулась, потому что мне захотелось ее ударить. Перед тем как уйти, она что-то торопливо сунула мне в руку.
– Прочти! – шепнула она и сбежала вниз по лестнице.
В полном отупении я раскрыла лист бумаги. Это было Костино письмо, написанное им заранее. Он, очевидно, предвидел неприятный поворот событий, предполагал, что его могут убить, и поэтому заранее составил это послание. Он писал, что всегда будет меня любить и просит меня жить дальше, не «чудить» – это было одно из его любимых словечек…
Для меня наступили черные времена. После отъезда Таты стало еще хуже. Я без конца прокручивала в памяти нашу жизнь с Костей, стараясь вспомнить каждую деталь, каждый эпизод. Вот он купил мне огромный букет, нет, целую корзину роз, и я зарылась в них лицом, а он принялся меня целовать, как сумасшедший. И корзина была отставлена в сторону, а мы уже срывали друг с друга одежду и любили друг друга на полу. Я случайно задела корзину ногой, и лепестки осыпали нас. И это было так красиво: наши обнаженные тела и лепестки роз на них! Вот Костя неожиданно купил нам путевки на Мальдивы, и мы сорвались, поехали, в разгар холодной колючей зимы, к теплому океану. И, только приземлившись в аэропорту, вспомнили, что забыли вторую сумку, где были купальники и другие летние вещи. Нам пришлось срочно экипироваться по новой, и мы со смехом в первом же попавшемся магазине выбирали себе одежду…
Помню, как я однажды неловко упала, и Костя долго сидел у моей постели и успокаивал меня… Я боялась, что у меня перелом ноги, но это оказался всего лишь вывих…
Мы не успели пожениться, мы просто не придавали значения всем этим условностям и штампам в паспорте. Мы и так были мужем и женой, парой… семьей… Вот только детей не успели завести, хотя в будущем планировали. Однажды Костя сказал мне, что хотел бы иметь большую семью. Трех сыновей и дочку. «Ты подаришь мне их?» – как-то спросил он меня, когда мы завтракали. «Обещать не могу, – ответила я, – но постараюсь…» Я потом забыла этот разговор, он стерся из моей памяти, а сейчас – вспомнила.
Судьба нанесла мне удар, от которого я уже вряд ли оправлюсь. Она и так-то была не очень милостива ко мне, злодейка-судьба, забирая у меня близких: брата, мать, Костю…
Господи, думала я, Костя, ты ввел меня в бизнес, научил всему, а сам ушел. Зачем? Почему? Как я теперь буду без тебя? И зачем мне вообще жить?..
В какой-то момент я даже испытала злость на него: мне казалось несправедливым, что он ушел один, а я осталась… Непонятно, почему… Если бы я могла повернуть жизнь вспять, думала я, смотря воспаленными глазами в темноту, я бы заставила тебя уехать подальше от Москвы и всего этого криминала! Пусть мы бы жили бедно, зато все были бы живы-здоровы.
Мой маршрут был теперь таким: кровать – кухня, шкаф – ванная – туалет. Я не заходила в нашу спальню, спала на диване в гостиной. И еще, у меня рука не поднималась расстаться с его вещами. Они по-прежнему висели в нашем большом шкафу-купе в спальне. Я даже не могла заставить себя открыть этот шкаф! Но однажды я все-таки зашла в спальню и присела на краешек большой кровати. Мы специально выбрали такой огромный сексодром и любили по утрам в выходные устраивать в постели возню, кидались подушками, как дети. «Ты был легким, радостным человеком, и вот Господь забрал тебя у меня, – шептала я. – Как же это неправильно, несправедливо…»
Я не подходила к телефону, да он и редко звонил… Я старалась отгородиться от всего мира, мне никто не был нужен. Никто!
И еще… я пристрастилась к алкоголю. Мне просто нечем больше было снимать свое горе. Только краткое забвение еще как-то продлевало мои дни на этой земле. Иначе бы я в одночасье свихнулась! Мы знали толк в хорошем вине, ты любил виски, я – коньяк, но сейчас я поглощала один бокал за другим, почти не чувствуя вкуса. Я пила алкоголь, как воду, и все равно не могла заглушить, забить свое отчаяние и сосущую сердце тоску.