– Простите! Я не имел в виду... вашу деятельность, я только...
Она его вовсе и не слушала, медленно подошла к музыкальному центру и поставила диск.
А он... Он уже нарисовал себе, как славно они проведут вечер, как они будут танцевать... долго, до самого рассвета, и как (о боже!) он будет прижимать к себе этот стан... Но тут Лина вдруг обернулась, быстро собрала шубку и сумочку с дивана и легко помахала ему рукой:
– Ну все, сосед, пока! Встретимся завтра!
– Как это пока? – оторопел Вадим. – Но... мы же еще не выпили!
– Мы не напились, так будет правильней, – фыркнула Лина и легко выскользнула за дверь.
Вадим попытался ее задержать, но Лина не оглянулась – она и без того потратила на случайного знакомого уйму драгоценного времени.
Вадим закрыл двери и рухнул на диван, раскинув руки. На душе пели птицы. Наверное, это были соловьи, потому что утверждают, именно они поют так сладко и переливисто.
– Ну и что, господин Буранов? – сам у себя спросил Вадим. – А не расхотелось ли вам уезжать?
И сам же себе ответил:
– Ну что вы, как можно?! Уезжать от такой женщины могут только слепцы и неудачники!
Спал он настолько спокойно и крепко, что даже не проснулся в семь часов, как обычно. Раскрыть глаза ему удалось только тогда, когда сквозь шторы пробился назойливый солнечный луч.
– Да что ж такое... – с ворчанием перевернулся он на другой бок и вдруг вскочил. – Сколько времени? Меня ж в двенадцать ждут!
Часы равнодушно показывали пять минут двенадцатого.
– Обалдеть! Мне ж еще... в душ! И за цветами!
В душе он пробыл дольше обычного – ему все казалось, что выбрит он не до зеркального блеска, что волосы торчат совсем не в ту сторону, а дорогой одеколон именно в этот день пахнет не так сногсшибательно.
И с цветами он весь извелся – отчего-то, кроме банальных роз, никто ему ничего предлагать не додумался. А ведь Лина – художница! Ей нельзя купить обычный горшок с геранью!
В первом цветочном киоске он даже не стал задерживаться. Во втором тоже ничего достойного не наблюдалось, но его просто так никто выпускать не собирался.
– Посмотрите, какой роскошный букет! – кинулась к нему пожилая женщина с хризантемами в затрапезном целлофане.
– Нет... нет, мне надо что-то... что-то более оригинальное, – поморщился Вадим и уже собирался уйти, но женщина вцепилась в него мертвой хваткой.
– У нас есть!!! У нас есть именно оригинальное! – возопила она и тут же сунула ему в руки букет из трех багровых роз, которые уже склонили головки. – Этот букет называется «Не обойди меня своим вниманием!». Правда удивительно?
– Да уж... остается только удивляться, как они еще выжили столько времени...
– Я все поняла! Вам необходимо это! – И дама выудила откуда-то горшок с огромным круглым кактусом. – От этого не сможет отказаться ни женщина, ни мужчина.
– Да вы что... издеваетесь? – накинулся на продавца Буранов. – Что она – верблюд, что ли, чтоб колючкам радоваться?!
Он выбирался из магазинчика, а на его руках висла продавец.
– Ну погодите же! Ну вы еще не смотрели у нас азалии! И гортензии – совершенно изумительные!
Вадим прыгнул в машину, чертыхнулся и ударил по газам – до двенадцати оставалось пятнадцать минут, а он!..
В третьем магазине, вернее даже в маленьком павильончике, он сразу заметил то, что ему хотелось, – молоденькую умненькую девушку, которая разбирается в цветах.
– Мне нужно... только... быстрее пожалуйста!
– Жене? Любовнице? – равнодушно спросила девушка, оглядывая покупателя с ног до головы и, вероятно, оценивая его кошелек.
– Н-не... она еще никто, но...
– Тогда орхидею, – вынесла вердикт девчонка. – И лучше, если прямо с этой композицией.
Она поставила перед Бурановым что-то невообразимое – то ли высокую колбу, то ли вазу необычайной формы, внутри которой... черт, Вадим даже не понимал, что там такое – с одной стороны туман... ну да, какой-то подсвеченный туман, причудливо изогнутая ветвь и... и цветок красы необыкновенной.
– Ну наконец-то! – выдохнул Вадим, бережно спрятал колбу у себя на груди и, не дрогнув, выложил удивительно кругленькую сумму.
Он опоздал! Он непозволительно опоздал! К номеру Лины он подбежал, когда телефон бессердечно высвечивал одну минуту первого. Он уже собрался стучаться, извиняться и просить прощения, как дверь красавицы распахнулась, и на пороге появилась Лина собственной персоной. Сегодня на ней была коротенькая курточка с пышным мехом зверя невиданного, обтягивающие брючки и уже другие – черные – сапоги.
– Лина! – кинулся к ней Буранов. – Это вам! Простите меня, ради бога, я просто никак не мог найти...
Лина посмотрела на него удивленным взглядом, растянула губы в дежурной улыбке, быстро закивала головой и вытащила из кармана ручку.
– Конечно... конечно... где вам расписаться? – И, не дожидаясь ответа, взяла руку Вадима и расписалась у него прямо на руке. – Я рада, что в вашем городе ценят живопись. Спасибо.
Все с той же искусственной улыбкой она передала орхидею горничной, которая крутилась рядом, и раздраженным шепотом ей произнесла:
– Я просила, чтобы поклонников к моему номеру не пропускали. Потрудитесь впредь оградить меня от общения с публикой, у меня совсем нет времени.
Вадим онемел. Поклонник?! Ну вообще-то да, он поклонник, но...
– Лина, мы с вами... – хотел было напомнить он.
Но прекрасная дама обернулась к нему, мгновенно завесилась все той же улыбкой и уже с ноткой раздражения спросила:
– Вам что-нибудь еще? Хотите билет на выставку? Или что?
Будто кастрюлю с кипятком швырнули в лицо Буранова.
– Любезный...
– Да, я понял, – кивнул он головой, гневно сверкая глазами. – Вы по вечерам не подаете, и по утрам, похоже, тоже...
Лина удивилась, улыбка сползла с ее губ, зато появилось совсем новое – по-детски недоуменное выражение.
– Нет, ну почему же... я... занимаюсь благотворительностью. Так вам деньги нужны, что ли?
– Н-нет... – едва сдержался Вадим.
– Тогда не морочьте мне голову, – с улыбкой дернула она плечиком и... и навсегда забыла о существовании какого-то... «железнодорожника».
Вадим ворвался к себе в номер с твердым намереньем сейчас же, немедленно, сию же секунду побросать вещи в сумку и отвалить к себе в город. Все! Надоело! Еще никто и никогда не позволял себе вот так вот выставлять его... Буранова, идиотом! Надо же, фифа какая! Она по утрам не подает!.. Нет, подает, она благотворительностью, видишь ли, занимается! Она! Ему! Предлагала деньги! Интересно, сколько она хотела ему всучить? Сто рублей безналичным расчетом? Да катись оно ко всем чертям! У него там в магазинах неизвестно что творится, а он тут за юбками охотится! Домой... домо-о-ой, домой, домой!