«Лерочка, ты знаешь, что такое пять минут пляски без отдыха?! Это адская работа! Дыхание должно быть ого-го какое, а ты вон два раза прыгнешь – и пыхтишь как паровоз! Начинай зарядку делать!»
Старая цыганка была права. Теперь в полседьмого утра у Леры в комнате грохотала самба, под которую лучше всего делались упражнения. После зарядки Лера ставила диск с цыганской музыкой, который ей подарила Эсма, и наспех освежала выученные накануне «примерчики». Затем, мокрая от пота, неслась в душ.
Первое время она была уверена, что после такой сумасшедшей «зарядки» будет ползать по школе сонной мухой. Но оказалось, что подобное начало дня встряхивает, как кофемолка. Теперь, сидя на первом уроке, Лера с изумлением оглядывала заспанные и недовольные лица одноклассниц. Неужели и она раньше была такой же?.. Прибежав домой из школы и наспех пообедав, она сразу же садилась за уроки – чтобы после до конца дня не вспоминать об этой гадости. Затем вытаскивала из шкафа юбку, натягивала разбитые туфли и принималась работать.
Лера уже знала больше десятка «примерчиков». Научилась сама отрабатывать их: без музыки, под собственный медленный счёт, который нельзя было ускорять до тех пор, пока все «стуки» и «мазочки» не укладывались в нужный ритм. Дела у неё, кажется, шли хорошо: во всяком случае, преподавательница не уставала её хвалить.
Однажды Сергей Павлович пришёл с работы раньше обычного – и Лера была очень удивлена, заметив в дверях отца в ботинках и плаще. Он с интересом наблюдал за её упражнениями.
– Папа!!! Куда ты в обуви, я же мыла сегодня!
– Извини, пожалуйста… Просто не мог оторваться! Кто тебя этому научил? – с изумлением спросил Сергей Павлович.
– Соседка… Из третьего подъезда…
– Софья Николаевна?! – Отец покачал головой. – Надо же… Почему же она тобой занялась?
– Ну-у-у… – Лере вовсе не хотелось говорить, что за неё просил внук преподавательницы. – Мне давно хотелось… Я её попросила, и…
– Странно, – отец медленно принялся снимать плащ. – Я с Софьей Николаевной давно знаком, она настоящая артистка, в своё время её вся Россия знала. Знаменитая Соня Светлицкая! Годы, конечно, своё взяли, она сошла со сцены – но учениц брала всегда! И, кажется, за немалые деньги. Настоящее мастерство дорогого стоит! Я бы на твоём месте спросил у неё, сколько ты должна платить за уроки. – Отец приблизился, внимательно посмотрел в растерянное лицо дочери. – Лерочка, бесплатных пирожных, к сожалению, не бывает. А частные уроки танца даже у обычного педагога стоят больших денег. А уж у самой Сони Светлицкой!..
– Но… папа… Софья Николаевна мне сама предложила…
– И тем не менее.
Расстроенная Лера вынуждена была признать, что отец прав. И на следующем же занятии грустно сказала:
– Софья Николаевна, я заниматься бесплатно не хочу. Это неправильно. Папа так говорит… и я тоже так думаю. Пожалуйста, скажите, сколько я вам должна за уроки.
Старая цыганка пристально посмотрела на неё. Лера уже испугалась, что та сейчас обидится или рассердится. Но Софья Николаевна неожиданно улыбнулась:
– Ты умная девочка. Я это сразу почуяла. И папа твой исключительно порядочный человек. Но хочу тебе сказать, что уроки мои дорогие. И платить ты всё равно, я думаю, не сможешь.
У Леры внутри словно что-то оборвалось.
– Но… тогда я просто не могу… не могу больше у вас учиться…
– Можешь. И будешь. – Старая цыганка, к удивлению Леры, вдруг рыбкой нырнула в шкаф, порылась там – и появилась со стопкой бумаг. Бумаги оказались древним, растрёпанным журналом мод на французском языке. На обложке, к восхищению Леры, значился 1926 год. Перелистав его, Софья Николаевна ткнула пальцем в одну из страниц.
– Всю жизнь хочу себе вот такое вечернее платье! У меня даже есть нужный отрез! Дошла даже однажды до ателье – а они там, видите ли, не читают по-французски и боятся испортить материал! Кроме того, здесь, на эскизе, открыты плечи – а мне это уже не по возрасту! Буду выглядеть, как… м-м… куртизанка преклонных лет. Надо бы что-то придумать… Тем более что Ромка мне уже все записи перевёл! Вот, прочти здесь, – понятно?.. Лерочка, если ты мне ЭТО сошьёшь – я тебя чему угодно выучу! Хоть канкану из Мулен-Руж!
– А вы умеете?! – поразилась Лера. Старая артистка только фыркнула.
Девушка с интересом принялась рассматривать рисунок выкройки. Софья Николаевна тем временем снова исчезла в шкафу – и выудила из него большой свёрток тёмно-вишнёвого бархата.
– Ну что, девочка, – возьмёшься?
– Возьмусь, – как можно уверенней сказала Лера, щурясь на таблицу размеров. – Я такое смогу. Завтра я вас обмерю – и…
– И мы с тобой в расчёте, – уверенно заключила Софья Николаевна.
На следующий день Лера пришла на занятия с портновской лентой и тщательно обмерила свою преподавательницу. Дома скопировала на миллиметровку французскую выкройку, полночи старательно корректировала её по фигуре заказчицы – и впервые в жизни по-настоящему обрадовалась тому, что умеет шить. Теперь совесть её была спокойна. Правда, до этого ей не приходилось шить вечерних платьев, да ещё по парижским журналам начала прошлого века, – и Лере было самой интересно, что у неё получится. «Испорчу ткань – продам Светке своё пальто, она давно просит, и новый отрез куплю», – успокаивала она саму себя. И продолжала учиться пляске.
Со дня их ссоры с Романом прошёл почти месяц. Первое время Лера была уверена, что Лагутин сам подойдёт к ней: не она же, в самом деле, закатила этот скандал в «Стелите»! Не она вела себя по-свински! Не она орала благим матом на весь магазин! И, в конце концов, кто из них мужчина и должен извиниться первым – тем более если сам виноват?! Но Ромка и не думал заговаривать с ней. Встречаясь с Лерой в школе, он, едва взглянув, сдержанно говорил «Привет». Она отвечала холодным кивком – и проходила мимо него в класс. От обиды и горечи сжималось сердце.
Когда Лера занималась у Софьи Николаевны, она иногда слышала хлопок входной двери. Но Роман ни разу не заглянул посмотреть, как она танцует, и сразу уходил в свою комнату. Софья Николаевна вздыхала: «Не обращай внимания, Лерочка… Такой уж уродился!» Лера независимо пожимала плечами, скрывая подступающие к горлу слёзы. Только по ночам, в своей комнате, она давала себе волю – и от души ревела в смятую подушку, ругаясь страшными словами и клянясь себе напрочь выбросить из головы этого упёртого, тупого дурака. Этого ишака непробиваемого, который сам всё испортил, а ведёт себя так, словно во всём виновата она, Лера! Даже бабушка его всё понимает, а он!.. Нет уж, больше никогда, отчаянно обещала себе Лера, сжимая кулаки. Никогда она даже головы в его сторону не повернёт, не посмотрит даже!.. А ночью снились, хоть убей, огромные чёрные глазищи, замкнутое смуглое лицо, слышался хрипловатый Ромкин голос… Если бы не занятия танцами, которые всё же отвлекали от тяжёлых мыслей, Лера, наверное, уже сошла бы с ума.
Светка Глушко первое время допытывалась, как продвигается «роман века», – но Лера всякий раз так яростно огрызалась, что подруга наконец отстала. Светке сейчас тоже было несладко: у младшей сестрёнки вовсю резались зубы. Варька вопила ночь напролёт, её было слышно на весь подъезд, и теперь уже Лере приходилось распихивать засыпающую подружку на уроках…