Выйдя из церкви, они с разрешения Гамаша отправились за золотистым ретривером Джейн по кличке Люси, и теперь собака свернулась калачиком у ног Клары, словно переживая свою невосполнимую утрату.
Питер гипнотизировал взглядом воду в чайнике, ему хотелось, чтобы она побыстрее закипела, и он бы мог заварить чай, и тогда все встанет на свои места. «Быть может, — говорили ему ум и воспитание, — если ты заваришь чай и поболтаешь о чем-ни-будь, время повернет вспять и ничего плохого не произойдет». Но он прожил с Кларой слишком долго, чтобы не признавать очевидного. Джейн была мертва. Убита. А он должен утешить Клару и каким-то образом хотя бы немного поправить положение. Но он не знал, как. Роясь в буфете с той поспешностью, с какой военно-полевой хирург отчаянно разыскивает нужный бандаж, Питер отшвырнул в сторону чай «йога». За ним последовал чай «травяная гармония», хотя он на несколько секунд задумался, держа в руках чай с ромашкой. Но нет. «Сосредоточься», — приказал он себе. Он знал, что успокоительное средство, любимый наркотик англичан, находится где-то здесь. И его рука стиснула коробочку в то самое мгновение, как засвистел чайник. Насильственная смерть требовала чая марки «Эрл Грей», «Седой граф». Ополаскивая заварочный чайник кипящей водой и морщась оттого, что на руку ему попали несколько капель обжигающей влаги, он выглянул в окно и увидел старшего инспектора Гамаша, сидевшего в одиночестве на скамеечке на деревенской площади. Похоже, инспектор кормил голубей, но ведь такого просто не может быть. И Питер вновь перенес все свое внимание на исключительно важную задачу — правильно заварить чай.
Арман Гамаш сидел на скамейке, наблюдая за голубями, но при этом его занимала, главным образом, сама деревня. Такое впечатление, что прямо на глазах деревушка Три Сосны впадала в летаргический сон. Водоворот жизни, шум и суета постепенно замирали. Голоса умолкали, шаги замедлялись. Гамаш просто сидел и занимался тем, что умел делать лучше всего. Он наблюдал. Он смотрел на окружающих, на их лица, запоминал их действия, там, где это было возможно, вслушивался в то, что они говорили, хотя люди обходили стороной его деревянную скамейку и до его ушей долетало немногое. Он подмечал, кто вступал в разговоры, а кто нет. Кто обнимался, а кто лишь пожимал руки. Он обращал внимание на то, у кого покраснели от слез глаза, а кто занимался своими делами как ни в чем не бывало.
На противоположном конце деревенской площади росли три гигантские сосны. Между ними и инспектором находился пруд, и несколько мальчишек в теплых свитерах кружили вокруг него, охотясь, как он предположил, на лягушек. Импровизированная деревенская площадь, что неудивительно, располагалась в самом центре деревни, и улица под названием Коммонз тянулась вокруг нее, застроенная жилыми домами, а прямо за его спиной находился, очевидно, здешний деловой квартал. Он был очень невелик, этот квартал. Насколько мог видеть Гамаш, он состоял из depanneuг [20] , вывеска над которой гласила: «Беливо». Рядом с нею была boulangerie [21] , бистро и книжный магазин. От улицы Коммонз расходились четыре дороги, как спицы от колеса или как стороны света на компасе.
Он тихонько сидел, окунувшись в деревенскую жизнь. Его поразила ее красота, выходившие фасадами на площадь старые дома с многолетними садами и вечнозелеными деревьями. Они выглядели естественными и безыскусными. И печать скорби, омрачившую существование этой маленькой общины, деревенские жители несли с достоинством, печалью и некоторой фамильярностью. Деревушка была старой, а ведь невозможно состариться, не познав горя. И потерь.
— Говорят, завтра пойдет дождь.
Гамаш поднял голову и увидел Бена, державшего на поводке древнюю и, судя по запаху, больную собаку.
— В самом деле? — Гамаш указал на место рядом с собой, и Бен опустился на скамейку, а Дэйзи блаженно рухнула на землю у его ног.
— Да, с самого утра. И похолодает.
Несколько минут мужчины сидели молча.
— Вон там жила Джейн. — Бен указал на небольшой каменный коттедж слева. — А дом рядом принадлежит Питеру и Кларе. — Гамаш взглянул в ту сторону. Их дом был немного больше жилища Джейн, и если последнее было выстроено из плитняка, то их коттедж щеголял красным кирпичом в стиле, известном под названием «лоялисты». По фронтону здания тянулась простая деревянная веранда, на которой стояли два плетеных кресла-качалки. По обе стороны входной двери располагались окна, и еще два окна он заметил наверху — они были закрыты ставнями, выкрашенными в теплый и глубокий синий цвет. В чудесном палисаднике росли розы, многолетние растения и фруктовые деревья. «Скорее всего, яблони-кислицы», — решил Гамаш. Череда деревьев, в основном кленов, отделяла участок Джейн Нил от усадьбы Морроу. Хотя теперь между ними пролегло нечто большее, чем просто деревья.
— Я живу вон там. — Бен кивнул на очаровательный белый обшитый клиновидными досками дом с верандой на первом этаже и тремя мансардными окнами над ней. — Но, полагаю, теперь и вон тот дом тоже принадлежит мне.
Он небрежно махнул рукой куда-то вверх. Гамаш подумал было, что Бен выразился метафорически или даже метеорологически. Но потом взгляд его переместился с пушистых облаков на крышу дома, стоящего на склоне холма на окраине Трех Сосен.
— Он уже несколько поколений принадлежит моей семье. Там жила моя мать.
Гамаш не знал, что сказать. Ему уже приходилось видеть подобные особняки. Много раз. Когда он учился в Крайстс-колледже, то слышал, что их называют «викторианские замки». Это название всегда казалось ему точным. И провинция Квебек, в особенности Монреаль, гордились своими замками, выстроенными шотландскими баронами-разбойниками, промышлявшими нелегальной торговлей спиртным, а также налетами на поезда и банки. Они держались исключительно на спеси и высокомерии, а это весьма ненадежное и недолговечное связующее вещество, поскольку многие из них с тех пор благополучно разрушились или были переданы в дар университету МакГилла, которому эти чудовища викторианской эпохи были нужны так же, как и вирус Эбола, возбудитель геморрагической лихорадки. Бен смотрел на дом с немым обожанием.
— Собираетесь переезжать в большой дом?
— О да. Но там нужно кое-что отремонтировать. Сейчас в некоторых комнатах можно снимать фильмы ужасов. Кошмарное зрелище.
Бен вспомнил, как однажды рассказал Кларе, что они с Питером играли в войну в подвале и обнаружили там змеиное гнездо. До этого ему еще никогда не доводилось видеть, как люди зеленеют, и Клара предоставила ему такую возможность.
— Деревню назвали в честь этих деревьев? — Гамаш взглянул на сосны.
— Так вы не знаете эту историю? Разумеется, это уже другие сосны, — не те, что росли здесь когда-то. Этим всего шестьдесят лет. Моя мать помогала сажать их, когда была маленькой. Но сосны растут здесь с тех самых пор, как была основана деревня, то есть уже больше двухсот лет. И всегда группами по три дерева. Отсюда и название — Три Сосны.