Бювуар притормозил у большого металлического почтового ящика, выкрашенного в ярко-желтый, жизнерадостный солнечный цвет. На нем от руки был нарисован номер и написана фамилия — «Крофт». Автомобиль свернул на подъездную аллею. По обеим сторонам ее высились гигантские клены, образуя нечто вроде галереи Тиффани.
Сквозь бешеное мелькание дворников на ветровом стекле старший инспектор разглядел фермерский дом, обшитый белой клиновидной доской. У него был уютный обжитой вид. Его обступили поздние подсолнечники и розовые шток-розы. Труба слабо курилась легким дымком, который подхватывал и уносил в ближайший лес шаловливый ветер.
Гамаш знал, что дома обычно походят на своих владельцев. Выбор цвета, обстановка, картины на стенах — все это во весь голос кричит о вкусах и пристрастиях своих хозяев. В каждой мелочи прослеживается характер. Именно в деталях проявляется Бог. Или дьявол. И человек тоже. Был ли дом грязным, захламленным или безукоризненно и болезненно чистым? Грамоты и знаки отличия призваны произвести впечатление или же они служат всего лишь памятью о прошлом? Был ли дом заставлен мебелью или же, наоборот, просторен и свободен? Всякий раз, проводя расследование, старший инспектор ощущал прилив воодушевления, входя в доселе незнакомое жилище. Ему отчаянно хотелось переступить порог дома Джейн Нил, но с этим придется подождать. Сейчас пока что только Крофтам предстояло явить им себя во всей красе.
Гамаш обернулся и взглянул на Николь.
— Держите глаза и уши открытыми, постарайтесь записать каждое слово. И слушайте, но ни во что не вмешивайтесь, ясно?
Николь в ответ бросила на него сердитый взгляд.
— Я задал вам вопрос, агент.
— Ясно. — После небольшой паузы она добавила: — Сэр.
— Инспектор Бювуар, прошу вас идти первым. Показывайте дорогу.
— Хорошо, — согласно кивнул Бювуар, вылезая из машины.
Маттью Крофт поджидал их у двери-ширмы. Приняв промокшие плащи и куртки, он прямиком провел их в кухню. Здесь преобладали ярко-красный и желтый цвета. Яркая цветная столовая посуда и подносы за стеклом горки. Чистые белые занавески с цветами, вышитыми по краям. Гамаш взглянул через стол на Крофта, который в идеальном геометрическом порядке пытался расставить солонки и перечницы. Проницательные глаза старшего инспектора безостановочно перебегали с одного предмета на другой. Казалось, он чего-то ждал. И слушал. За дружелюбным фасадом интерьера скрывалось нечто хрупкое, едва уловимое. Но что-то все-таки было, Гамаш ни секунды не сомневался в этом.
— Я храню снаряжение лучника на крыльце. Конечно, сейчас оно насквозь промокло, но если вам по-прежнему нужна небольшая демонстрация, я могу показать вам, как стреляют из лука.
Крофт обращался к Гамашу, но ответил ему Бювуар, заставив оторвать взгляд от своего начальника:
— Это, без сомнения, будет очень полезно и познавательно, но сначала я бы хотел задать вам несколько вопросов, чтобы прояснить кое-что.
— Конечно, спрашивайте.
— Расскажите мне о Джейн Нил. О том, какие у вас были отношения.
— Мы были не сказать что близки. Иногда я заглядывал к ней в гости. У нее было спокойно и тихо. Очень мирно и уютно. Она была моей учительницей, давно, еще в старой школе.
— А какой она была учительницей?
— Замечательной. Она обладала поразительной способностью смотреть так, что ты ощущал себя единственным человеком на земле. Понимаете, о чем я говорю?
Бювуар понимал. Арман Гамаш обладал той же способностью. Большинство людей, разговаривая, продолжали следить за происходящим в помещении, кивали другим людям, приветственно помахивали руками. Но только не Гамаш. Когда он смотрел на вас, вы ощущали себя центром вселенной. Хотя Бювуар прекрасно сознавал и то, что от босса не ускользает ни малейшая подробность из того, что происходит вокруг. Он просто не показывал этого.
— Чем вы зарабатываете на жизнь?
— Я работаю в департаменте дорожного строительства и эксплуатации в Сен-Реми.
— И что вы там делаете?
— Я возглавляю службу дорожной эксплуатации. Формирую бригады ремонтников, осматриваю проблемные участки. Иногда просто езжу по дорогам, высматривая места, где нужен ремонт. Мне не хочется обнаружить негодный участок дороги только после того, как там произойдет авария.
Это случается очень часто. Обычно смерть приходит по ночам, забирая людей во сне, останавливая сердце или заставляя их просыпаться и отправляться в ванную с раскалывающейся от боли головой, прежде чем мозг захлебнется кровью. Она поджидает свои жертвы в темных аллеях и на станциях подземки. После того как солнце скрывается за краем земли, ангелы в белых одеждах снимают дверную цепочку и в антисептическую комнату входит смерть.
Но в сельской местности смерть незваной гостьей приходит днем. Она забирает рыбаков из баркасов. Она хватает детей за лодыжки, когда они купаются в реке. Зимой она подбивает их скатываться со склонов, которые слишком круты, чтобы они смогли съехать с них благополучно, и в самый опасный момент скрещивает кончики лыж. Она поджидает у берега, где снег совсем недавно прикрыл лед пушистым одеялом, но, невидимая для восторженных глаз, поверх него выступила вода, подобравшись к самому берегу, и тот, кто катается на коньках, описывает несколько больший круг, чем намеревался. Смерть таится в лесу с луком и стрелами на рассвете и на закате. Она стаскивает машины с дороги при ярком дневном свете, и бешено крутящиеся колеса тщетно пытаются ухватиться за снег, или лед, или яркие осенние листья.
Маттью Крофта всегда вызывали на место дорожно-транспортных происшествий. Случалось, что он прибывал туда первым. Пока он старался освободить тело пострадавшего из железного плена, израненные сердце и ум Маттью Крофта искали отдохновения в поэтическом забытьи. Он по памяти читал стихи из книг, которые брал у мисс Нил. И стихи Руфь Зардо были его любимыми.
В спокойные дни он частенько наведывался к мисс Нил и усаживался в ее саду в адирондакское кресло, глядя поверх клумб с флоксами на бегущий внизу ручей. Он заучивал наизусть стихотворения, чтобы потом с их помощью прогонять ночные кошмары. Пока он погружался в мир поэзии, мисс Нил обычно готовила розовый лимонад и обрезала увядшие бутоны на бордюрах, составленных из многолетних цветов. Она вполне отдавала себе отчет в горькой иронии ситуации, когда обрезала умершие цветы, в то время как он пытался изгнать смерть из своих мыслей. По какой-то ему самому непонятной причине Маттью Крофт не собирался рассказывать об этом полиции, он не желал впускать их в свой мир настолько глубоко и далеко.
Прежде чем он успел добавить еще что-нибудь, тело его внезапно напряглось. Старший инспектор Гамаш тоже услышал этот звук. Дверь, ведущая из подвала, отворилась, и в кухню вошла Сюзанна.
Бросалось в глаза то, что Сюзанна Крофт выглядела ужасно. Она и на общем собрании оставалась напряженной и нервной, как натянутая струна, но это ни шло ни в какое сравнение с тем, какой она предстала перед ними сейчас. Казалось, кожа у нее стала прозрачной, под нею можно было разглядеть вены и жилы. Ее покрывала тоненькая пленка пота, отчего кожа буквально светилась матовым блеском. Рука, которую она протянула Гамашу в знак приветствия, была холодной, как лед. Он понял, что она напугана до смерти. Ее прямо-таки тошнило от страха. Гамаш бросил взгляд на Крофта, который уже даже не пытался скрыть свой ужас. Он смотрел на жену так, будто увидел перед собой привидение, появление которого предвещало огромные беды и несчастья.