Подлежащее, сказуемое, дополнение.
Подлежащее, сказуемое, дополнение.
Ну их к черту, эти новомодные закрученные названия! Тут «номинативная группа», там «вербальная группа», и тебе «функция», и «прямое дополнение первого уровня», и «косвенное дополнение второго уровня»… Раньше-то все называли своими словами. В ее время. Учительница стучала по доске длинной деревянной линейкой. А если кто из учеников отлынивал, могла хлопнуть ею по пальцам. Благословенные годы! Дисциплина в школе была железная. Один плюс один равнялось двум. Слово называлось словом, а не «морфемой». Названия французских департаментов и главных городов заучивали наизусть. Когда мадемуазель Колье входила в класс, серые фартуки вытягивались в струнку.
Подлежащее, сказуемое, дополнение. В школу возвращаются порядок и выучка. Франция поднимается с колен! Дети машут трехцветными флажками и рдеют от гордости за родину. Как при де Голле. Вот это образец грамматики и гражданских чувств! Анриетта преклонялась перед де Голлем. Вот кто говорил по-французски безупречно, без ошибок, без неточностей. Прямая натура, прямая осанка, и манера выражения под стать. Не то что ее ученичок — сам из себя рыхлый и мозги такие же…
К выправлению школьных оценок Кевина Морейра дос Сантоса Анриетта Гробз решила подойти со всей серьезностью. Она сообразила, что этот ребенок — сущий клад. Из его «плохишества» можно извлечь немалую выгоду. Настоящее преступное дарование! Ему только не хватает инструмента-другого, но уж этим она его обеспечит, и немедленно. Главное — ему совершенно чужды угрызения совести, на дурной поступок он пойдет в любую минуту и глазом не моргнет. Он вообще не отличает дурного от доброго. Для него имеет значение только собственный комфорт. Что для него хорошо, то и хорошо, а что ему не по нраву, то плохо. Как обойти затруднение, уклониться от усилия, обвести ближнего вокруг пальца, получить все, чего хочется, без промедлений, — по этой части ему выдумки не занимать. Учиться ему неохота, но когда нужно скрасить и облегчить себе жизнь, тут он и изобретателен, и сил не щадит.
И сегодня ей пришлось лишний раз в этом убедиться.
Анриетта пришла заниматься, как условлено: раз в неделю. Кевин буркнул что-то невразумительное. Он никогда не здоровался и не вставал. На уроке жевал резинку и без конца выдувал пузыри.
Старуха уселась, как обычно, сбоку, между столом и стенкой, за плечом у Кевина. Но ему это вдруг не понравилось. Он загородил экран.
— Ты сегодня рановато, старая грымза. Проваливай, возвращайся позже, я занят.
— Пришла уж, так посижу. Я пока разложу вещи, заканчивай свои дела.
Она достала Кевиновы тетради, домашние задания — черновик, чтобы он переписал набело, — учебник по грамматике, учебник по географии.
— Проваливай, сказано…
— Что такое, золотко? Я тебе мешаю?
— Мешаешь, мешаешь, старая дура. Пошла отсюда!
К хамству мальчишки Анриетта привыкла. Она села рядом и отвернулась.
— Не так! А чтобы я только спину твою видел!
Он снова застучал по клавишам. Старуха притворилась, будто ищет что-то в ранце, а сама украдкой поглядывала на экран. Ее взгляду предстала самая настоящая банковская кража. Кевин открыл сайт банка, где держала сбережения его мать, ввел несколько цифр, секретный код, — и пожалуйста, перед ним счет мадам Морейра дос Сантос.
Тут Анриетта подняла голову.
— А дальше? — спросила она.
— Не твое дело!
— Зато твоей матери будет любопытно.
Мальчишка прикусил язык. Старушенция его застукала. Деваться некуда.
— Боюсь, если рассказать ей, чем ты тут занимаешься, она будет не в восторге, — вкрадчиво продолжала Анриетта. Надо ковать железо!
Кевин вертелся на месте. Под его жирной задницей стул немилосердно скрипел.
— Ты что-нибудь поняла?
— Поняла твою хитрость… И если хочешь знать, по-моему, ловко придумано. Я тебе союзник, не враг. Если, конечно, ты меня не вынудишь!
Кевин глядел недоверчиво.
— Терять тебе нечего, а выгода верная. Можем обтяпать на пару дельце-другое.
— Бабки я и без тебя зашибу.
— Положим… А молчание мое как купить?.. Давай уговоримся: ты мне объяснишь, что к чему, и я ничего не скажу твоей матери. Иначе сам понимаешь…
Он теребил резинку и не знал, что ответить.
— Не будешь, говоришь, рыпаться, если объясню? Да уж только попробуй!.. А то я ногу тебе сломаю где-нибудь на лестнице. Ты же у нас пешком ходишь, лифт бережешь… Или всем расскажу, что ты пылесос включаешь в розетку на лестничной площадке, чтобы не платить за электричество.
— Я никому не скажу! Могила!
— Знаешь ведь, мне это раз плюнуть!
— Знаю.
— Мне это даже в радость будет…
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Анриетта. Победа! Чем больше он грозится, тем вернее расколется.
«Крыса ты, вот ты кто, голубчик, — подумала она. — Но теперь у меня на тебя есть управа».
И Кевин принялся объяснять.
Он периодически заглядывает на мамин счет. Когда денег достаточно, втихаря берет у нее карточку и снимает десятку, двадцатку, тридцатку — по обстоятельствам. Когда денег на счете маловато, ничего не трогает. Уже давно. И мать ни о чем не догадывается.
— Простенько и со вкусом, — хвастливо заключил он. — Я окучиваю ее счет, а она и в ус не дует. Я беру только маленькие суммы.
Подлежащее, сказуемое, дополнение, отметила про себя Анриетта. Самые простые конструкции — самые верные.
— Откуда же у тебя код? Для сайта и для карточки. С таким-то парнишкой она, уж верно, держит ухо востро!
— А то! На ночь кладет кошелек под подушку.
— Но для тебя это, конечно, не помеха. С твоей-то выдумкой!
— Хорош заливать, бабка. Льсти кому другому, меня этим не проймешь.
— Что ж, — вздохнула Анриетта, — вольно тебе грубить. Я все расскажу твоей матери, она отправит тебя на следующий год в интернат. Даже ногу мне сломать ты и то не сможешь.
Кевин Морейра дос Сантос глубоко задумался и зажевал еще энергичнее.
— Я тебя не выдам, — проговорила Анриетта медовым голосом. — Скажу по секрету: я сама обожаю аферы. По-моему, мошенники — самые умные, самые изобретательные люди на свете!
«Изобретательные»? Кевин глянул на нее подозрительно. Что это еще за намеки?
— Изобретатели — вечные неудачники, носятся всю жизнь с какими-то завиральными идеями, вкалывают на дядю и не загребают ни копейки…
— Ну что ты! Изобретательный — значит, умный, сообразительный, с воображением… Ну так что? Расскажешь? Куда тебе деваться-то!
— Ну ладно, — сдался он и как-то обмяк.