— Итак, раз ты уже одета, мне не остается ничего иного, как отправиться на верховую прогулку.
— Что?! Ты не сделаешь ничего подобного!
— Мередит, я достаточно долго оставался инвалидом. Пора снова начинать жить.
— Но у тебя больная нога.
— Она уже почти зажила. И я не собираюсь ездить по всей «Мшистой заводи», а просто планирую немного прогуляться на спокойной лошадке вниз по подъездной аллее и обратно, то есть немного размяться. Мне нужно разрабатывать ногу, иначе мне никогда не стать прежним.
— Ты самый упрямый из всех людей, которых я знала!
— Возможно, — спокойно согласился Девлин. — Но нога почти зажила, и я не понимаю, каким образом поездка верхом может повредить ей. Икра не обожжена, только бедро… Так что сапоги не натрут ее. Да и седло тоже, потому что ожог на внешней стороне.
— Хорошо, — раздраженно бросила Мередит, — отправляйся. В конце концов, это же не моя нога.
Джереми усмехнулся:
— Рад, что ты вспомнила об этом. А теперь будь паинькой и принеси мне мои сапоги, хорошо?
Он присел, чтобы снять мягкие домашние тапки.
Метнув в его сторону гневный взгляд, Мередит прошагала к гардеробу и открыла дверцу, потянувшись, чтобы схватить обувь.
Ее рука повисла в воздухе, и она ошеломленно уставилась на маленькую цветную змейку, скользящую по голенищу одного сапога. Дотронься она до ботфорта мгновением раньше, эта тварь укусила бы ее. Эта мысль отрезвила и вывела из шока. Мередит взвизгнула и отскочила назад. Девлин в ту же секунду оказался рядом.
— Что случилось?
Она молча указала на змейку, теперь переползающую через носки сапог. Одной рукой Джереми подтолкнул жену к себе за спину и другой схватил попавшуюся под руку каминную кочергу. Этим импровизированным оружием он ударил мерзкую тварь, направляющуюся в их сторону. Змея подергалась и затихла. Девлин повернулся, его верхнюю губу покрывала испарина.
— С тобой все в порядке? Она не укусила тебя? Мередит покачала головой. Неожиданно ее затрясло.
— Нет. О, Джереми, она же сидела в твоем сапоге… Я хотела уже взять его, как увидела ее голову!
Он притянул жену к себе и крепко обнял.
— Все хорошо. Этого не случилось… Слава Богу, что я никуда не ушел. — Девлин коснулся губами гладких волос. — Никогда не видел таких змей. Она ядовита?
Мередит даже передернуло.
— Смертельно. Я видела, как мужчины, такие же большие, похожие на тебя, умирали через несколько минут после ее укуса.
Джереми подвел жену к креслу и сел, взяв Мередит на колени. Она обвила его шею руками и положила голову на плечо. Прежнее раздражение на него улеглось, когда она ощутила блаженство покоя и безопасности в кольце его рук. Девлин успокаивающе поглаживал ей спину, но сам хмурился. Его взгляд стал холодным и задумчивым.
Нога Джереми продолжала заживать, и вскоре он вернулся к своей работе. Мередит проводила большую часть времени над заполнением «освобождающих бумаг» для рабов. Каждую неделю они «отпускали на волю» все больше и больше людей. И хотя соседи — кто с испугом, кто с интересом и скептицизмом — смотрели на них как на сумасшедших, эксперимент, по крайней мере, начинался успешно. Все шло в соответствии с планом Девлина. Всего лишь несколько негров покинули плантацию, зато оставшиеся многократно усилили производительность труда. Свободные, работающие за плату люди проявляли куда большую заинтересованность в получении хорошего урожая, а Неб оказался прекрасным управляющим — смекалистым, трудолюбивым и требовательным.
Джереми съездил в Чарлстон за семенами вместо сгоревших. Вернувшись на «Мшистую заводь», он привез с собой новую одежду для Мередит от мадам Равеню. Бетси, помогая распаковывать элегантные платья, охала над их фасонами и великолепием.
— О, мисс Мерри, в этом вы будете настоящей красавицей! — воскликнула она, поднимая медово-золотистый наряд.
Мередит вздохнула. Туалеты прелестны, а в сочетании с ее новой мягкой прической даже она сама вынуждена была признать, что выглядит в них почти красивой.
— Да. Как жаль, но надеть их нельзя. Нужно соблюдать траур.
— Что?
Девлин сидел в кресле, с улыбкой наблюдая за восхищенным лицом жены, когда она осматривала коробки с одеждой. При ее словах он выпрямился и нахмурил лоб.
— Ты же не собираешься сказать, что будешь и дальше носить свое ужасное черное платье вместо этих?!
— Но, Джереми, прошло всего два месяца после смерти Дэниэла. Я еще не могу снять траур.
— Больше я не позволю тебе выглядеть вороной, — твердо заявил Девлин. — Харли любил тебя и желал счастья. Ты куда лучше выполнишь его пожелание, начав носить красивую одежду! Я настаиваю, чтобы на тебе были платья от мадам Ра-веню.
Мередит упрямо выпятила челюсть.
— Джереми, это неправильно. Сущее неуважение…
— Мне надоела твоя одержимость приличиями и мнением других. К черту их! Ты будешь носить эту одежду!
— Ты приказываешь мне? — голос Мередит угрожающе повысился.
На секунду челюсть Девлина выпятилась точно так же, как и у нее, а глаза загорелись синим пламенем. Затем он заметно расслабился, его губы тронула легкая улыбка.
— Я никогда не приказываю тебе, что делать или чего не делать, а просто говорю, что Дэниэл одобрил бы это. Честно говоря, не знал о твоих намерениях отдавать дань уважения Харли таким вот образом: обижаешь его и удовлетворяешь мнение кучки псевдоаристократов, которые презирали и всячески поносили его при жизни.
Джереми уже немного научился, как управляться с Мередит. Главное правило — не загонять ее в угол и не приказывать что-то сделать. В такой ситуации она всегда артачилась. Только разумные доводы и убеждения могли привести к положительному решению.
Мередит заколебалась. Она как-то не думала о трауре с этой точки зрения. Действительно, Дэниэл не любил соблюдения этой традиции. Неожиданно припомнилось, как отчим просил ее снять траур через несколько месяцев после смерти Анны, но она тогда отказалась. Именно так поступали в воспитанном обществе. Смерть близкого человека требовала, по крайней мере, в течение года носить черные одежды. Мередит полагала, что, поскольку Дэниэл являлся только отчимом, это время можно сократить, но не до двух же месяцев. И все-таки ее муж прав: Харли не любил и не признавал традиций общества. Он постоянно сражался за свое признание. Его величайшей радостью стала победа Акробата над лошадьми плантаторов. Да и сейчас бы Дэниэл обрадовался возможности поглумиться над их запретами и ограничениями.
— Может, ты и прав, — пробормотала она, с тоской поглядывая на разноцветный каскад шелка, бархата и парчи, выплескивающейся из коробки.
Девлин спрятал улыбку.