— Лионский вокзал. Поезда дальнего следования.
Шофер кивнул, и автомобиль тронулся по мокрому, сияющему отражением огней асфальту. Альдо устроился в углу, скрестил на груди руки и прикрыл глаза. Он так хорошо знал дорогу до вокзала, по которой часто ездил туда и обратно, что она его ни в малейшей степени не интересовала.
Разумеется, он не собирался спать, разумеется, время от времени открывал глаза. Вот они проехали Мадлен, вот кончились Большие Бульвары, вот площадь Республики. Машин в этот час много, улицы ярко освещены. Площадь Бастилии. Внутренне Альдо собрался: еще немного — и воказал.
Но автомобиль, вместо того чтобы ехать прямо по улице Лион, свернул налево и поехал по улице Домениль.
— Эй! Куда это вы поехали? — закричал Альдо, берясь за задвижку, чтобы открыть окошко к шоферу.
Окошко не открывалось. Шофер, не поворачивая головы, ехал все в том же направлении, словно ничего не слышал.
Разъяренный Альдо заколотил кулаками в перегородку:
— Остановитесь! Остановитесь немедленно!
Ответа не последовало. Перед глазами по-прежнему маячил затылок шофера. Альдо схватился за ручку двери. Но дверь не открылась. Он дернул другую. Тот же результат.
Стараясь справиться с яростью, которая захватывала его все сильнее, Альдо откинулся на подушки. Улица, по которой они теперь ехали, тянулась между железной дорогой с одной стороны и домами с другой, она была плохо освещена и пустынна.
«Меня похитили, — осенило Альдо. — У всех на виду, в центре Парижа».
Однако сетовать на долгую дорогу князю Морозини не пришлось: ехать оставалось совсем недолго. После бульвара Дидро улица стала еще темнее, и теперь с одной ее стороны тянулась кирпичная стена, отгораживающая железную дорогу, а с другой — низкие, уродливые домишки и такие же приземистые склады, между которыми темнели едва освещенные, плохо мощенные улочки, позволяющие проехать только одной машине. В один из таких мрачных зловещих проулков такси и свернуло. В этом районе ютились в основном китайцы, и именно благодаря им он приобрел даже некоторую известность: два бистро с грязными окнами славились великолепной азиатской кухней, и некоторые знатоки отваживались даже отдавать должное стряпне китайских поваров.
Такси миновало оба бистро и остановилось немного дальше, возле дома с темными окнами. Несколько фигур с лицами, закрытыми шерстяными шлемами с прорезанными для глаз дырками, схватили Альдо, ударили хорошенько по голове, лишив сознания, и потащили. Тащили, впрочем, тоже недолго.
Очнулся Альдо на продавленном диване, вокруг которого стояли четверо мужчин с пистолетами, а пятый приводил его в чувство пощечинами. Рядом с диваном на столе горели две свечи, прилепленные к краю разбитой тарелки, и по мере сил освещали происходящее.
Придя в себя и одновременно разгневавшись, Альдо поднялся, сжав кулаки, собираясь броситься на негодяев, но тут услышал голос самого высокого из них, похоже, главаря, который ткнул пистолет прямо Альдо в живот:
— Потише, потише, если не хочешь схлопотать сливу к себе в кастрюлю. Мы тебе пока что зла не желаем.
— А чего тогда, интересно?
— Раздевайся, и мигом!
— Это еще зачем?
— Разговаривай! Мы тебе враз поможем! Давай, шевелись, не задерживайся!
Не прошло и минуты, как Альдо уже сидел в нижнем белье, носках и ботинках. От холода он невольно вздрогнул, вызвав радостный гогот своих похитителей.
— Зябнешь, мозгляк? Не боись! До смерти еще есть времечко. На вот, возьми одежку! А рожу воротить нечего! Может, не нарядно, зато чисто!
В следующую секунду Альдо уже был одет в вельветовые брюки, толстый свитер с высоким воротом, куртку и даже шерстяную шапку. В темной глубине комнаты Альдо различил человека примерно своего роста, лица его не было видно. Он быстро одевался в отнятую у него одежду, заодно присваивая себе все, что было в карманах.
— Поторапливайтесь, ребята, черт вас побери! — ворчал главарь. — Князь Морозини должен вовремя сесть на поезд!
— Вы думаете выдать этого типа за меня? Какая глупость!
— Это почему же? А ты не слишком хорошо о себе думаешь! Сдается мне, что на первое время сойдет. Так-то! Эх, чуть было не забыл!
Он схватил Альдо за руку и снял перстень с сардониксом, на котором был выгравирован герб Морозини. Альдо с ним никогда не расставался. Этот перстень всегда носил старший сын в семье. Потом с Альдо сняли часы и, что ему показалось особенно горьким, обручальное кольцо.
Незнакомец догадался о реакции пленника по невольно сжавшимся губам Альдо и начал над ним издеваться. Грубо, жестоко и в общем-то неожиданно, потому что голос у него был приятный, несмотря на вульгарные выражения:
— С чего это ты так огорчился? Даже странно! Не больно-то ты чтишь клятву, которую давал под венцом! А жена у тебя очень даже красивая женщина! От объяснений с ней мы тебя уж точно избавили.
— Черт вас возьми! Может, вы мне скажете, что вам от меня надо?!
— Мне? Ровным счетом ничего. Больше тебе скажу: ты мне даже кажешься симпатичным. Забавно, правда?
— Тогда почему я здесь?
— Мы просто исполняем распоряжения сверху. Ну что, готов? — обратился он к тому, кто должен был стать двойником Морозини.
С помощью своих товарищей он закончил переодевание и в потемках выглядел очень похожим на Альдо. Даже Альдо не мог этого не признать. У него больно сжалось сердце, когда он увидел стройную фигуру в вигоневом пальто с белым шарфом. Каскетка и поднятый воротник затеняли лицо.
— Да, готов. Можно идти, — отозвался человек, усилив болезненное ощущение оригинала: голос самозванца тоже был похож на его собственный.
Мужчины вышли. Через несколько минут стало слышно, что такси уехало, и еще через какое-то время у дома снова заворчал мотор автомобиля. Два человека, которые сопровождали «двойника» Альдо, вернулись.
— Карета подана, — объявил один из них. — Не пора ли твоему клиенту прикрыть глазки?
Минуту спустя Альдо «ослепили», надев на него темные очки с непрозрачными стеклами, плотно прилегающие к вискам. Рассмотреть через них что бы то ни было не представлялось никакой возможности. Затем Альдо почувствовал на своей руке браслет и догадался, что это наручники. Второй браслет зазвякал где-то рядом.
— Ну вот, теперь мы с тобой неразлучны, — весело заключил «ангел-хранитель» Альдо. — Сейчас помогу тебе отсюда выйти.
— И куда повезете?
— Ты что, всерьез думаешь, что я тебе что-то расскажу? По большому счету, тебе в твоем положении должно быть совершенно безразлично, где находиться. Чем, спрашивается, это тебе поможет?