– Как все эгоисты, как-то потребительски, что ли. Она, по ее словам, помогала ему с диссертацией, но, по моему мнению, она просто кропотливо писала ее за него. Единственное же, что беспокоило Птичкину, так это тот факт, что Антон все никак не собирался к ней переезжать насовсем. Находил какие-то отговорки и вел себя как воскресный муж, если можно так сказать. Я постоянно науськивала Варю, что необходимо проследить за ним в те дни, когда он якобы дома, чтобы вывести на чистую воду. Но Варвара отказывалась, считала, что на вранье счастья не построишь, и, как выяснилось, оказалась права.
– В каком смысле?
– В самом прямом! Этот хмырь ее бросил! Как только она закончила ему писать все работы и пристроила в какую-то контору на выгодную должность! – Должна отметить, что в этот момент глаза моей собеседницы блеснули странным блеском. Я даже подумала, что некоторым торжеством, подтверждающим, что ее предположения с самого начала оказались верны. Но в любом случае Птичкину было жалко.
– Очевидно, ты именно такой исход и предрекала?
– Да, этот Антон, конечно, гад! И ему следовало бы отомстить, но я к тебе пришла не поэтому.
– А почему тогда?
– На Птичкину больно смотреть! Я всерьез опасаюсь за ее здоровье, как эмоциональное, так и физическое, поэтому мы берем ее под свою опеку! – таинственным голосом возвестила она так, словно уже получила от меня согласие.
– Подожди, я что-то ничего не понимаю, при чем здесь я? – задала я вполне уместный вопрос.
– Ты же телохранитель?
– Да, – с сомнением кивнула я, не понимая, куда клонит моя гостья.
– Варя, по моим представлениям, собирается покончить с собой, а ты могла бы ее уберечь от этого шага! – Она не спрашивала, словно была уверена в моем ответе.
– Да, но это все как-то странно. Ей ведь никто не угрожает… – решила я зайти с другого конца.
– Как это никто? Я же тебе русским языком говорю. Она представляет опасность для самой себя. Ее нельзя оставлять одну. Впрочем, если ты мне не веришь, можешь сама убедиться. Я пригласила ее в ресторан вместе с нами. Ты с ней пообщаешься и примешь решение. Мне важно твое мнение. У меня есть только две недели, потом я должна буду вернуться в Москву, если с Варей что-то случится, я себе не прощу. – Она взяла меня за руку. – Я обязательно оплачу твое время.
– Слушай, пока об этом рано говорить. Как, по-твоему, я смогу определить, что Птичкина собирается покончить с собой? – задала я вполне закономерный вопрос.
– А сегодня вечером мы постараемся ее растормошить! Напоить, например!
– Боже, что это за идеи! Я же придерживаюсь здорового образа жизни! – Я отрицательно покачала головой.
– Да придерживайся ты чего угодно! Но Варьку надо спасать. Работы у тебя сейчас нет, ты сама говорила, все твои клиенты пока спасены, вот и посвяти этот вечер моей сестрице! Я ни на чем не настаиваю! Увидишь ее и решишь сама. – Альбина с такой горячностью и упрямством убеждала меня, что я была вынуждена согласиться. И мы отправились на встречу к брошенной Птичкиной.
Едва она вошла в зал, как я поняла, что опасения Альбинки в общем-то не напрасны. Я сразу догадалась, что просто так облегчить страдания Варвары будет сложно, но кое-какие меры по рекомендации Альбины мы предприняли и сделали заказ официанту. Облегчать страдания, по мнению моей соседки, было принято следующим способом: заставить стол закуской разной, но разделенной на маленькие порции, и заказать много коктейлей. Но на виновницу посиделок все это не произвело никакого впечатления. По моим наблюдениям, она совершенно не замечала происходящего вокруг. Я даже удивилась, как это Альбинке удалось выманить ее на встречу в ресторан.
Не успела я задать ни одного вопроса, как Варя заголосила:
– Это все ты виновата! – накинулась она на мою приятельницу. – И черт дернул меня поддаться твоему брюзжанию и озвучить своему Антошеньке, что нам пора уже узаконить свои отношения и, о ужас! подумать о детях. – Она закатила глаза при этих словах. Должна отметить, что Альбинка не обиделась, а, быстро сориентировавшись, вложила в руку горемыки бокал с коктейлем. Та, не глядя, выпила почти весь, отставила в сторону, ухватила канапе с сыром и виноградом и продолжила изливать душу: – Разумеется, он тут же сбежал! Десять лет жизни на выброс! И все почему, за что?! – задала она вопрос, но не нам, а куда-то в потолок. Мы, старательно сохраняя на лицах скорбные выражения, предложили ей опять глотнуть, что она и сделала. – Я не буду без него, я не смогу! Я не хочу без него! Я никому не нужна! – зарыдала она. Худшие предположения Альбины, похоже, имели под собой почву.
В последующие полчаса мы выслушали и про то, как они жили, и как любили друг друга, и все прочее, что подобает излагать в подобных случаях…
– Ага, плохо, что ли, ему: пришел раз в неделю – его накормили, обстирали, подарков надарили, да еще и диссертацию разобрали! – не сдержалась от ехидного замечания Альбинка. Я укорила ее злобным взглядом. Варя зашлась в новом потоке слез. – Вот неспроста он отказался к тебе переезжать! – настаивала на своем немилосердная Алька.
– Я оправдывала этот факт его работой, круглосуточным сидением за компьютером, рассеянностью и оторванностью от внешнего мира, ну какое уж тут совместное проживание. Вот я и заботилась о нем как могла. А с диссертацией… он в общем-то писал сам, я редактировала… – попыталась оправдаться несчастная, но ее родственница была неумолима.
– Вот и расплачивайся теперь за свою доброту. Я давно говорила, гнать надо этого нахлебника!
– Некого прогонять! – Истерика Птичкиной привлекала все больше внимания окружающих. Людям всегда любопытно чужое несчастье. Варя продолжала голосить: – Мне осталось только поливать слезами в спешке позабытые им скупые свидетельства былого счастья: зубную щетку, пару носков…
– Очевидно, не совсем свежих, – поспешила вставить свои пять копеек Альбина.
– Но от этого еще более родных! Да! Еще футболку, которую я вот уже сутки ношу!
– Зачем? – изумились мы.
– Она же пахнет моим Антошенькой! – Мы невольно сморщили нос. Что и говорить, подобное чувство влюбленности нас явно не посещало.
– И давно он не появляется? – впервые подала я голос.
– Неделю! – сквозь рыдания выдавила пострадавшая.
– А ты что делала все эти дни?
– Я, естественно, предалась черному унынию. – Все же Варя довольно смешно и обстоятельно излагала свои переживания. Видимо, без конца анализируя их в душе, она заучила наизусть самые удачные фразы и мысли.
– А работа?
– Мне хватило ума, прежде чем наложить на себя руки, позвонить на работу и сказаться больной! Вдруг он вернется! – Больше поддерживать беседу она не могла. Альбинка влила в нее еще один коктейль. Мартини, шампанское, ананасовый сок, пара кубиков льда постепенно сделали свое дело. Птичкина немного расправила крылышки. Нам пришлось не сбавлять набранного темпа по части алкоголя. Сегодня он оказывал на нее живительный эффект. Я, естественно, не могла поддержать взятый барышнями темп распития, но и совсем игнорировать было неудобно. Поэтому я позволила себе немного расслабиться, но концентрации не теряла и все подробности вечера запомнила хорошо. После первой смены блюд на столе остались просто мартини и лед, потом – без льда, потом, кажется, текила в каком-то питейном заведении, а потом уже совсем в тумане и неразборчиво, но, судя по заголовку на скомканном и найденном утром в кармане счете, караоке-бар. Мой не привыкший к продолжительным загулам организм на утро преподнес мне неприятный сюрприз: сил, чтобы отправиться на полезную прогулку, не было, я ощутила, что любая физическая активность заберет энергию и не принесет пользы. Поэтому позволила себе поспать подольше. Сделав над собой усилие, я вспомнила, как я, Альбина и весь поющий бар в унисон слабому сольному вокалу Птичкиной орали «Да пошел он!», (видимо, остро сопереживая ее личной драме), после чего дурными голосами пели песни из разряда «Пошлю его на…» и прочие бессмертные хиты о женских любовных неурядицах. Альбина тем временем покоряла, расположившись на барной стойке, танцевальными па мужскую часть посетителей.