— Похоже, — хрипло повторил молодой человек. — И что потом?
— Адель Гюго закончила свои дни в психиатрической клинике.
Крапивин издал нечленораздельное восклицание и закрыл лицо ладонями.
«С ума сойти! — подумал сидящий за ширмой Лавров. — Любовь — это диагноз! Насколько такой диагноз применим ко мне?»
— К кому вы питаете болезненную страсть? К Анне Ремизовой или Жанне де Ламотт? — без обиняков спросила Глория.
— К обеим, — выдавил Крапивин. — Для меня они… неразделимы.
— У вас к тому же осложненный синдром.
Повисла напряженная пауза. Глория погрузилась в свои мысли, ее собеседник нервно кусал губы. Лавров ему сочувствовал.
«Врач обязан не только поставить диагноз, но и назначить лечение, — злился начальник охраны. — Бедняга Крапивин. Ему не позавидуешь!»
— Зачем вы посылали детектива в Старый Крым? — как ни в чем не бывало осведомилась Глория. — Вы поверили в клад покойной графини де Гаше?
Ее будничный тон отрезвил посетителя.
— Я надеялся, что он раскопает какие-нибудь подробности, проливающие свет на поведение Анны. Я ничего не знал о ней. Не знал ее окружения, ее образа жизни, привычек, пристрастий. Этот ее шрам на груди поразил меня! Мне хотелось понять, с кем я имею дело.
— Только-то?
— Не только… — скрепя сердце, признал гость. — Я невольно оказался втянутым в чью-то аферу. Кто-то использует меня. Допускаю, что стал частью дьявольского плана, выношенного в больном сознании Анны. Как бы там ни было, я ее друг, а не враг. Я хочу помочь ей, если это возможно.
— Полагаете, вас используют?
— Не исключено.
Глория отнеслась к его словам нейтрально. У нее уже сложилось определенное мнение об Анне Ремизовой, но она не торопилась делиться им с Крапивиным. Жанна де Ламотт не обретет покоя, пока не избавится от своей тайны. Должно быть, она стала заложницей собственной интриги.
— Я чувствую, что ее судьба зависит от… бриллиантов! — выпалил Николай. — Чертовых камней, которые уже однажды сломали ее жизнь и продолжают тяготеть над ней. С этим пора покончить.
Влюбленность наделила его даром прозрения. Но на него обрушилось слишком много впечатлений.
— Вами движет любопытство, а не корысть, — констатировала Глория. — Это плюс. Пожалуй, я возьмусь за вашу проблему. Мне самой интересно раскрыть загадку злосчастного ожерелья.
— Вы можете сказать, что заставляет Анну убивать?
— Нет.
Крапивин опешил. Он успел поверить в безграничные возможности Глории, и ее отказ поверг его в уныние.
— Вы не знаете?
— Не огорчайтесь, — улыбнулась она, уходя от ответа. — Мы будем открывать дверцу за дверцей, постепенно.
Она вдруг постигла значение анфилады комнат из своих повторяющихся снов. Открывать дверцу за дверцей! Нельзя объять необъятное. Но можно делать шаг за шагом и двигаться вперед.
— Тогда хотя бы намекните, что кроется за полотном Жоржа де Латура «Шулер с бубновым тузом», — взмолился он. — У меня из головы не идет эта картина. Почему Анна лжет? Зачем ей выдавать дрянную копию, сделанную пару лет назад, за семейную реликвию?
— Очевидно, картина должна постоянно находиться у нее перед глазами, — предположила Глория. — Чтобы пробудить воспоминания.
— Какие воспоминания? О чем?
— Этого я вам сказать не могу. Дайте мне время. День или два.
Крапивин пришел в неописуемое возбуждение. Его смутные догадки совпали с предположением Глории!
— Я хочу взглянуть на картину, — добавила она. — Меня устроит даже вариант в Интернете.
— У вас есть компьютер?
— Разумеется, есть.
К посетителю вернулись самообладание и юмор.
— Я думал, вы творите заклинания и варите зелье из сушеных змеиных языков и лягушачьей кожи.
— Это у нас впереди, — развеселилась Глория. — Вы готовы выпить приготовленный мной напиток?
— После того, как проясню ситуацию.
— Договорились, — удовлетворенно кивнула она.
Название полотна — «Шулер с бубновым тузом» — засело у нее в голове. Шулер… бубновый туз… что является ключом к ребусу?
— Вы принесли карту, — быстро произнесла она, глядя на борсетку Крапивина. — Не так ли?
— Так…
— Покажите мне ее!
Потрясенный молодой человек послушно вытащил из закрытого на молнию кармашка туза и показал Глории со словами:
— Эта карта хранилась в кипарисовом ларце.
— Я помню, вы говорили. Положите ее на стол.
Крапивин молча повиновался. Глория осторожно придвинула к себе пожелтевший от времени бубновый туз и уставилась на него.
«Каждый предмет есть часть целого, — нашептывал ей на ухо карлик. — Любая частичка содержит всю информацию о целом. Сумеешь ли ты получить ее? Вот в чем вопрос! Гриф «совершенно секретно» ставят не только на документах. Это относится и к более тонким материям. Владеешь ли ты искусством преодолевать «табу», наложенные другими?»
Глория долго, до ряби в глазах смотрела на красный ромбик, обозначающий в игральных картах бубновую масть.
Ничего.
— Мне нужно время, — сказала она. — Вам придется подождать, господин Крапивин.
— Сколько?
— Не знаю…
Посетитель разочарованно вздохнул.
— Я подожду, — согласился он. — А как быть с Анной? Она очень напугана. Я тоже боюсь за нее! Я не могу проводить с ней двадцать четыре часа в сутки. У меня больная мать… бизнес, наконец. Я должен хотя бы полдня проводить в офисе.
— Анна не сбежит, если вы об этом, — бросила Глория, продолжая разглядывать туза. — Она не для того нашла вас, чтобы потерять. Вы служите ей палочкой-выручалочкой.
Витиеватое обрамление ромбика вряд ли несет в себе какой-то смысл. Обычное украшение игральных карт, принятое в прошлом. Насколько далеком прошлом, Глория затруднялась определить. Туз — не что иное, как символ. Его возраст не имеет значения, как и подлинность картины. Без разницы, когда их изготовили. Важно, о чем они молчат. Для непосвященного картина и туз немы.
— Немые обмениваются знаками! — вырвалось у нее.
— Не понял?
— Мысли вслух, — отшутилась Глория. — Не обращайте внимания.
Крапивин напрягся, видимо собираясь с силами.
— Скажите… кровосмешение… очень тяжкий грех? — с усилием вымолвил он.
Глория оторвалась от карты и подняла на него удивленный взгляд.
— Кровосмешение? Вы о чем?
— Ну… Анна же моя сестра по отцу. А я… в общем, что говорить? Сами знаете…