Глории стало дурно, как будто это она лежала здесь с ножом в груди.
Роман поднял край ковра и завернул его на сторону. В нос ударил запах ацетона.
— Похоже, замывали кровь… снимали верхний слой лака. Крапивин не дурак. На паркете никаких следов. Возможно, более тщательная экспертиза обнаружит мельчайшие частички крови… но кто ее станет делать?
— И на каком основании? — добавила Глория, очнувшись от накатившей дурноты.
— Тоже верно. Слушай, ты можешь сказать, сколько людей находилось в квартире в момент убийства?
— Кажется, трое…
— Это подтверждает мою версию! — обрадовался Роман. — Барышня спала. Наш клиент привел сюда детектива, открыл дверь своим ключом, они вошли и… бах! Ничего не подозревающий сыщик лежит на полу мертвый.
Глория промолчала.
— Ты видишь все, что тут произошло? — наседал он. — Кто убийца?
— Мне чего-то не хватает.
Она искала глазами гвоздь на стене, где до убийства висел «Шулер с бубновым тузом». Теперь на том месте красовался деревенский пейзаж: игрушечные домики, речка и мельница с крестовидными лопастями…
— Пока рассказ Крапивина совпадает в деталях.
— Его воображаемый мир наполнен реальными событиями и предметами, — важно кивнул Лавров. — Потом наступает умопомрачение… и действительность искажается.
— Сними это, — потребовала Глория, указывая на пейзаж. — И без лишних вопросов.
— Ладно…
Она вытащила из футляра свернутую в трубочку полиграфическую копию «Шулера» и водрузила на гвоздь, проделав в копии дырку.
Роман поднял глаза на картину и фыркнул.
— Теперь все, как было?
— Приблизительно.
Бумажная копия без рамки, закручиваясь, упрямо стремилась к форме трубочки.
— Может, ее скотчем закрепить? — предложил начальник охраны.
— Лучше подержи края.
Он со вздохом подчинился.
— Ну что? Помогло? Теперь видишь убийцу?
— При чем тут это, — отмахнулась она. — Смотри на картину.
— Я ее уже видел…
— А ты внимательно смотри. Сколько на картине игроков?
— Четверо… тьфу, трое, — поправился Лавров. — Дама, кавалер и шулер. Четвертая — служанка. Она не принимает участия в игре.
— Что она делает?
— В левой руке держит плетеную бутыль… а в правой — бокал с вином, который подает даме.
— Молодец, — улыбнулась Глория. — Вино, понимаешь? Вино! Бутыль!
Он до боли в глазах уставился на служанку с бутылью.
— Хочешь сказать… Жанна возила бриллианты в бутыли из-под вина? — осенило его. — Или в бутыли с вином! Интересная мысль. Хотя шестьсот камней в бутыли не поместятся.
— Шестьсот навряд ли, а пять — вполне. Главное, чтобы по размеру они прошли в горлышко. Бульк… бульк… и так пять раз. По меньшей мере, пять. Потом бутылка запечатывается пробкой. И джинн закупорен внутри. Он усмирен и не угрожает своей владелице. На него не покушаются. Велика ль добыча — пару литров вина?
— В этой плетеной бутыли литра три, — определил Роман, глядя на служанку… нахмурился, спохватился и сердито произнес: — У тебя идея-фикс! Реликвия Великих Моголов! — он отпустил края копии, и те тут же завернулись. — Тоже мне, тайник — бутылка с вином!
— Держи, держи. Это еще не все.
Лавров послушно расправил картину, ожидая продолжения.
— Что ты скажешь об игроках?
— Их трое, — напряженно ответил он. — Двое мужчин и одна женщина. К чему ты клонишь? А! Понял… мужчины — это Джо и детектив, ныне покойные. А дамочка в жемчугах — никто иной, как Жанна Ремизова… фу-ты!.. Анна… де Ламотт, де Гаше… дьявол их разберет!
— Выходит, мы попали к шапочному разбору? — усмехнулась Глория.
— В смысле?
— Мужчины мертвы… дама сорвала банк.
— Чего-то я не то сморозил, — почесал затылок начальник охраны. — Да? Значит, один из мужчин-игроков живехонек. И это Крапивин! Теперь верно?
Глория пожала плечами. Она не торопилась подтверждать его слова.
— Эта картина не все нам поведала. Смотри и думай, Рома.
Лавров вперился в лица игроков, пытаясь проникнуть в скрытый смысл житейской сценки, мастерски изображенной художником.
— Тебе обязательно надо было тащить копию картины сюда? — недоуменно выпалил он. — Дома нельзя было подумать над ней?
— Я и думала дома.
— Зачем же мы вскрыли чужую квартиру?
— Потому что на месте преступления легче увидеть то, что произошло.
— Но убийца и тут ускользнул от твоего взгляда. Невидимка он, что ли?
— Не все сразу, Рома. Наберись терпения.
Он отпустил копию, и та опять свернулась.
— У меня руки болят…
Лавров чувствовал себя не в своей тарелке. Нарушение закона есть нарушение закона, какими бы мотивами оно ни оправдывалось. Если их тут кто-нибудь застанет, — соседи, агент или сам Крапивин, — им несдобровать.
— В момент убийства копия «Шулера» висела на этом гвозде, — объяснила Глория. — Это недостающая деталь. Понимаешь?
— Нет.
— Лучше, когда обстановка воссоздана полностью.
— В таком случае не мешало бы и действующих лиц сюда пригласить, — нахмурился начальник охраны. — Хотя это уже невозможно. Один из них умер.
— Зато его чувства и эмоции продолжают витать в квартире.
Лавров пробежался глазами по типичной обстановке, излюбленной средним классом: стильная стенка, мягкая мебель, стеклянный стол, стулья, плоский телевизор. Этот почти гостиничный интерьер — последнее, что видел перед смертью частный сыщик Томашин.
— И что он чувствовал, по-твоему?
— Удивление… он даже не успел испугаться, — пробормотала Глория.
— Потому что не ожидал нападения от собственного работодателя.
Удовлетворенный своим заключением, Роман расправил копию «Шулера». Игроки вновь сидели за картами в прежних позах и с прежним выражением на лицах. Служанка в тюрбане так же держала в руке бокал, полный вина.
— О чем эта картина должна была напоминать Анне-Жанне? О бутыли с вином… то бишь с бриллиантами? Хм! — скептически поджал губы Лавров. — Сомневаюсь.
Глория шевельнула губами, и вдруг ее «повело». В глазах потемнело, сознание помутилось…
Очнулась она в полумраке, рассеиваемом желтым язычком свечи. Кто-то, прячась за портьерой, заглядывал в большую ярко освещенную залу. В зале обсуждали визит посыльного от графини де Гаше. Та прислала своей подруге и благодетельнице несколько вещиц на память.