Я никак не мог прийти в себя, она схватила меня за руку:
— Поставь стол.
Я поставил его на пол.
— Идем. Только тихо.
Она была босиком и ступала совершенно бесшумно. Я засеменил следом.
Мы выскочили в коридор, поднялись на второй этаж. Одна из дверей на этаже теперь была открыта и держалась на туфлях Кики. Она вытащила туфли из дверного проема, дверь, закрывавшаяся изнутри английским замком, захлопнулась.
Теперь можно отдышаться. Сюда полицейские не попадут.
— Быстрее, быстрее, — торопила Кики.
Маленький коридор, несколько дверей и два туалета.
Кики потянула в мужской. Я безропотно подчинился. Окна в туалете открыты. Я подошел к подоконнику и увидел внизу, совсем рядом, крышу кикиной машины. Вылезти — никакого труда. Я собирался встать на подоконник, но Кики остановила:
— Подожди.
И одним движением, держа туфли в руках, ловко выпрыгнула из окна. Я даже не услышал стука ног о крышу машины. Теперь моя очередь. Я опустил ноги и осторожно коснулся крыши. Кики уже спрыгнула на асфальт:
— Давай руку.
Наконец я в машине. Первым делом проверил: автор «Ревизора» мирно покоился на заднем сиденье. Мотор завелся быстро.
— Тихо работает, — с удовольствием отметил я.
Через пять минут мы были на шоссе.
* * *
— Я видела, как ты разгуливаешь по крыше, — захлебываясь от радости, рассказывала Кики. — Ну, думаю, попал он в переплет!
— А полицейских ты видела?
— Еще бы! Как заметила мигалки, сразу выключила свет в машине.
— Почему?
— На всякий случай. Не люблю я их.
— И дальше?
— Думаю, как помочь. И вижу открытое окно на втором этаже, невысоко. Тихонько подгоняю машину. Подтягиваюсь. Оказываюсь в туалете. Потом — в коридор, сунула туфли в дверь, чтобы не закрылась, и на крышу. Тебя нет. Значит, ты внизу, в какой-нибудь комнате. И я — вниз…
— Ты сильная, — я гладил ее по плечам, ногам. — Как ты смогла подтянуться? Там высоко.
— Я тебе говорила, что была чемпионкой по плаванию. В трех видах.
Теперь наступила моя очередь рассказывать. Я решил не усложнять:
— Я увидел свет в окне, ну, думаю, Базиль еще в бюро. Поднимаюсь, стучу. Никого. Собирался спускаться, вдруг слышу — внизу полицейские. Зачем, думаю, мне встречаться с ними…
Кики понимающе кивала головой.
— Остальное ты знаешь. Базиля я так и не нашел.
Я обнял ее, пытался поцеловать.
— Не надо. Ты грязный. И я тоже. Приедем ко мне, первым делом — в джакузи. Ты любишь мыть девочек в джакузи?
— Да, — «признался» я. — Это мое самое любимое занятие.
Я еще ни разу не мыл девочек в джакузи, но, посмотрев на Кики, понял, что это мне понравится.
Мы остановились около трехэтажного дома.
— Приехали, — Кики выключила мотор. — Обещай мне, что больше не будешь лазить по крышам!
— У тебя дома есть высокая табуретка?
— Нет. Есть только диваны. Диваны, диваны, диваны… Кстати… Тебе не кажется, что я сегодня зачастила в мужские туалеты? К чему бы это?
Кики разбудила меня в девять часов:
— Когда просыпается американец, американка ему предлагает: «Пойдем, милый, на кухню, вместе приготовим завтрак». Когда просыпается немец, немка ему сообщает: «Вставай, милый, я приготовила завтрак». Итальянка просит: «Пойди приготовь мне завтрак». А у нас француженка говорит: «Давай еще поваляемся часок, а потом спустимся в кафе».
Так и поступили. Кафе оказалось за углом.
— Два кофе и два круассана.
Когда покончили с круассанами, я вынул из кармана чековую книжку:
— Сколько стоит твоя машина?
Кики удивилась:
— Немного, но мне она дорога как память.
— Сколько стоит вместе с памятью?
— Ты хочешь ее купить? — она покосилась на чековую книжку.
— Да. Сначала цену назовешь ты, потом я.
— Машина проверена временем.
— Да, но проверяли слишком долго.
— Скажем, тридцать… пять тысяч.
— Цена ей не больше двадцати пяти.
— Добавь еще двадцать и бери вместе со мной.
— У тебя есть вторые ключи?
— Есть.
— Я тебе позвоню сегодня вечером и скажу, где оставил машину. Завтра ты сможешь ее забрать.
— Далеко отсюда?
— Далеко.
— В нашей доброй старой Франции?
— Немного дальше.
Кики немного подумала:
— Когда преступник проникает в дом к американке, та делает все, чтобы выручить его. Если к немке, та тут же сдает его полиции. Итальянка влюбляется, бросает мужа и пятерых детей, признается во всем падре, и тот в течение пяти лет укрывает обоих в подвале.
— А француженка?
— Француженка идет вместе с преступником на следующее дело. Понял? Я не знаю, какие у тебя документы, но со мной переехать границу легче. А вот двадцать пять тысяч франков я у тебя возьму. Продам эту машину, куплю другую. Эта точно на ладан дышит.
«Хорошая мысль, — подумал я. — Ее машина могла уже засветиться, и поменять ее было бы кстати уже сейчас».
— Может быть, мы проделаем эту операцию прямо сейчас? — предложил я.
Кики не согласилась:
— Нет. Лучше я представлю к оплате твой чек, когда ты будешь далеко. Гаражист, где я буду покупать новую машину, тут же позвонит Табуретке. И вообще, в такой ситуации не надо новых движений. Все должно быть понятно, люди должны догадываться и быть счастливы, что догадались. Переспал — и поехали кататься. Просто и ясно.
Я про себя улыбнулся:
«Учить французов конспирации — дело пустое, они все как отлучившиеся на минуту с баррикад».
— Куда едем?
— В Женеву.
— Когда мы должны там быть?
— Сегодня вечером.
— Придется ехать через Париж: новая дорога через Реймс не достроена, и там можно попасть в пробку. Поэтому за вечер не ручаюсь, но ночевать будем в Женеве. Это точно.
* * *
Мы вырулили на шоссе номер четырнадцать, и Кики засунула кассету в магнитофон. Почти до самого Парижа мы слушали, как Депардье читает «Чужого» Камю.