Рингбаум нетерпеливо затряс головой.
— Да нет, каков предмет ваших исследований?
— А вы, насколько я знаю, занимаетесь неоклассическими пасторалями? — уклончиво отреагировал Филипп.
Рингбаум был приятно польщен.
— Верно. А откуда вы знаете? Читали мою статью в университетском вестнике?
— Нет, я тут на днях просматривал «Бюллетень курсов»…
Рингбаум помрачнел.
— Уж не поверили ли вы всему, что там написано?
— Да нет, конечно… А что вы думаете об этом самом Крупе? — полюбопытствовал Филипп.
— А ничего не думаю. У меня тоже в этом семестре перевыборы, и если я не получу ставки, никто не будет ходить со значками «НЕТ УВОЛЬНЕНИЮ РИНГБАУМА».
— Эти перевыборы, как я посмотрю, дело довольно нервное.
— А у вас в Англии разве не такая же система?
— Нет-нет. У нас есть испытательный срок, но это более или менее формально. А наделе, если вас назначили на должность, то избавиться от вас уже невозможно — если, конечно, вы не совратите какую-нибудь студентку или не вляпаетесь в аналогичный скандал. — Филипп засмеялся.
— Здесь вы можете трахать студенток сколько вам угодно, — сказал Рингбаум без тени улыбки, — но если у вас слабовато с публикациями… — И он выразительно провел ладонью по горлу.
— Эй, Говард!
Рингбаума окликнул молодой человек в рубашке из черного шелка с выделкой и красным шейным платком. За ним шла по пятам потрясающая блондинка в нарядной розовой пижаме.
— Эй, Говард, кто-то мне сейчас сказал, что один тип из Англии попросил Хоугана представить его Карлу Крупу. Хотел бы я видеть реакцию нашего старого хрыча!
— Вот он тебе расскажет, — ответил Рингбаум. кивнув в сторону Филиппа.
— Боже мой! А вы, часом, не тот самый тип из Англии?
— Сай, дорогой, поосторожней с выражениями! — сказала женщина.
— Ах, извините, — ответил молодой человек. — Я зовусь Сай Готблатт. А это Белла. Если вы, глядя на ее наряд, подумаете, что она только что из постели, то вы будете недалеки от истины.
— Не обращайте на него внимания, — сказала Белла. — Как вам Эйфория?
Из двух вопросов, задаваемых ему гостями, этот был для него наиболее предпочтителен. Вторым же вопросом было: «Над чем вы работаете?»
— Над чем вы работаете, мистер Лоу? — спросил, снова налетев на Филиппа, Люк Хоуган.
— Люк! — крикнула миссис Хоуган, избавляя Филиппа от необходимости искать ответ. — Кажется, наконец, пришел Чарлз Бун!
По холлу пронеслось волнение, и все головы дружно повернулись к выходу. Бун действительно прибыл, с демонстративным пренебрежением одетый в майку и джинсы и в сопровождении надменной и импозантной девушки из банды «Черные пантеры», которой ночью предстояло выступить в его программе. Они уселись в углу с коктейлями «Кровавая Мэри» и соблаговолили дать аудиенцию профессорско-преподавательскому составу с женами: все гости, вытянув шеи, окружили их плотным восторженным кольцом. Девушка-пантера, правда, принимала в этом мало участия и лишь обводила холодным взглядом роскошную меблировку хоугановского дома, словно прикидывая, хорошо ли она будет гореть. Однако Бун с лихвой компенсировал ее неразговорчивость. Филипп, который вообще-то рассчитывал оказаться на этом вечере в центре внимания, стоял всеми забытый на задах этого маленького королевского двора. Огорченный, он вышел из гостиной на террасу. Там, опершись о перила и скучающе глядя на бухту, в одиночестве стояла женщина. Над бухтой развернулось грандиозное зрелище: садилось солнце, и его багровый шар словно повис на гибких тросах подвесного Серебряного моста. Филипп остановился метрах в четырех от женщины.
— Чудесный вечер, — сказал он.
Она бросила на него быстрый взгляд и вновь продолжила созерцание заката.
— Да, — ответила она немного погодя.
Филипп нервно отхлебнул из бокала. В присутствии этой молчаливой, задумчивой женщины он чувствовал себя неловко и не мог вполне насладиться видом на бухту. И он решил вернуться в дом.
— Если вы идете в гостиную… — вдруг произнесла женщина.
— Да?
— Плеснете мне еще?
— Конечно, — ответил Филипп, беря у нее бокал. — Побольше льда?
— Побольше льда, побольше водки. Тоника не надо. И поищите под прилавком бара бутылку «Смирнофф». А стоящую на виду бутыль, купленную по дешевке, проигнорируйте.
Филипп послушно отыскал скрываемую от посторонних глаз бутылку и наполнил бокал, явно не рассчитав место, необходимое для льда, который он (имея мало опыта в обращении с крепкими напитками) положил в последнюю очередь. Вдалеке по-прежнему безостановочно лилась речь Чарлза Буна, повествующего о своих планах телевизионных программ по искусству. «Все будет иначе… искусство в действии… установить камеру перед скульптором на месяц-другой, затем прогнать пленку со скоростью пятьдесят тысяч кадров в секунду, и можно будет видеть, как скульптура приобретает очертания… Поставить модель перед двумя художниками… взять две камеры, показывать процесс на разделенном пополам экране… увидеть контраст… продать картины с аукциона в конце программы…» Филипп добавил и себе в бокал джину с тоником и понес напитки на террасу.
— Спасибо, — сказала женщина. — Что, этот говнюк там все еще треплется и никак не может кончить?
— Да, это уж точно.
— Вы, я надеюсь, не из его поклонников?
— Решительно нет.
— Давайте за это выпьем.
И они за это выпили.
— Ого, — сказала женщина, — а вы мне неслабо налили.
— Я следовал вашим указаниям.
— От души, — сказала женщина. — Мы, кажется, не знакомы. Вы — приглашенный профессор?
— Да, я — Филипп Лоу, по обмену с профессором Цаппом.
— Вы сказали, Цаппом?
— А вы его знаете?
— Еще как. Это мой муж.
Филипп поперхнулся джином:
— А вы его жена?
— Вас это удивляет? Я что, слишком старая? Или слишком молодая?
— Нет-нет, — ответил Филипп.
— Что — нет?
В ее небольших зеленых глазах сверкнула насмешка. У нее были рыжие волосы, яркая, но не слишком привлекательная внешность и в целом не очень ухоженный вид. Ей можно было дать лет тридцать пять.
— Я просто удивился, — ответил Филипп. — Я полагал, что вы поехали в Раммидж вместе с мужем.
— А вы с женой сюда приехали?