Здесь, повернувшись спиной к Моррису и заглядывая в шахту лифта, идущего вверх, стоял Мастерс. Рассчитав бросок, Моррис что есть сил втолкнул Мастерса в кабину, и его унесло в машинное отделение. Когда ноги Мастерса исчезли из виду, Моррис сорвал печать на устройстве аварийной остановки лифта и опустил красный рычаг. Движущаяся лента кабинок вздрогнула и остановилась, и сразу резко зазвенел звонок. Откуда-то сверху послышались едва различимые сдавленные крики и гулкое буханье кулаками.
У Хилари, открывшей ему дверь, был озабоченный вид. Увидев Морриса, она побледнела, а потом покраснела.
— Ой, — тихо сказала она, — это вы. А я как раз собиралась вам звонить.
— Опять звонить?
Она впустила его и закрыла дверь.
— Вы за чем-то пришли?
— Не знаю, может, вы что-нибудь предложите? — Он игриво передернул бровями.
Хилари как-то сникла.
— У вас разве сегодня нет занятий? — спросила она.
— Нет, но это долгая история. Хотите послушать ее здесь, в дверях, или, может, пойдем присядем? — Хилари все еще в нерешительности стояла у входной двери.
— Я просто хотела сказать, что, в конце концов, может быть, вам не стоит сегодня ночевать у нас, — быстро проговорила она, избегая его взгляда.
— Да? И почему же?
— Ну мне просто кажется, что не стоит.
— О'кей. Как хотите. Тогда я сейчас возьму сумку и вернусь к О'Шею. — Он пошел по направлению к лестнице.
— Извините меня.
— Хилари, — остановившись на первой ступеньке и не поворачивая головы, устало сказал Моррис. — Если вы не хотите со мной спать, это ваше право, но ради Бога, перестаньте извиняться.
— Я… — она поперхнулась словом. — Вы обедали?
— Нет.
— Боюсь, у меня в доме ни крошки. Мне надо было сходить утром в магазин. Но у меня есть суп в банке.
— Не беспокойтесь.
— Да что вы, какое беспокойство!
Моррис поднялся в гостевую спальню за чемоданом. Когда он спустился, Хилари была уже в кухне: она разогревала спаржевый суп и поджаривала гренки. Обедать они сели за кухонный стол. Моррис поведал о своих злоключениях с Мастерсом. Хилари реагировала на его рассказ без особого увлечения, да и слушала она вполуха, вежливо, но с некоторым запозданием бормоча «Правда?», «Боже мой!» и «Какой ужас!».
— Да верите ли вы в то, что я рассказываю? — спросил он наконец. — Или вы думаете, что я сочиняю?
— А вы действительно сочиняете?
— Нет.
— Конечно, я верю вам, Моррис. И что было дальше?
— Вас все это как-то не трогает. Можно подумать, такое случается каждую неделю. А что было дальше, я не знаю. Я позвонил в отдел безопасности сказать, что Мастерс застрял в «патерностере», и поспешил унести оттуда ноги… Вкусно!.. — Он с жадностью отхлебнул супа. — Кстати, — сказал он, — вашего мужа повышают.
— Что? — Хилари положила на стол ложку.
— Вашему мужу дают ставку старшего преподавателя.
— Филиппу?
— Ну кому же еще?
— Но почему? Он этого не заслуживает.
— Я мог бы с вами согласиться, но мне казалось, что вы обрадуетесь.
— А откуда вам это известно?
Моррис объяснил.
— Так вот оно что, — медленно произнесла Хилари. — Вы это все подстроили.
— Ну я бы не сказал, что это моих рук дело, — скромно ответил Моррис. — Я только слегка подтолкнул Страуда в нужном направлении.
— По-моему, это отвратительно.
— Что?
— Это бесчестно. Когда подумаешь, что людей вот так можно продвигать или задвигать…
Моррис демонстративно стукнул ложкой об стол и воззвал к кухонным стенам:
— И вот вам, пожалуйста, благодарность…
— Благодарность? Так я должна вас благодарить? Может быть, надо расплатиться натурой? Какие у вас там в Америке расценки? — У Хилари на глаза навернулись слезы.
— Да что с вами, Хилари? — умиротворяюще произнес Моррис. — Сколько раз вы сами говорили, что, умей Филипп работать локтями, как Робин Демпси, он бы давно преуспел. Вот я и поработал слегка за него.
— Ах, какое большое спасибо! Остается только надеяться, что вы не зря старались.
— О чем это вы?
— А если он не вернется в Раммидж?
— Да что вы такое говорите?! Куда он денется?!
— Не знаю, — заплакав, сказала Хилари, и в тарелку с супом, как в лужу капли дождя, стали шлепаться крупные слезы.
Моррис поднялся, обошел вокруг стола, положил руки на плечи Хилари и слегка потряс ее.
— Да что с вами такое, скажите Бога ради!
— Сегодня утром я звонила Филиппу. Вчерашний вечер на меня подействовал… И мне захотелось, чтобы он вернулся. Прямо сейчас. А он так со мной говорил!.. Сказал, что у него роман…
— С Мелани?
— Не знаю. Да и какая мне разница. И я почувствовала себя идиоткой. Меня тут гложет вина за то, что я вас вчера поцеловала… за то, что мне захотелось с вами переспать…
— Вам и в самом деле захотелось?
— И даже очень.
— Тогда чего мы ждем?! — Моррис попытался поднять ее на ноги, но она затрясла головой и вцепилась в стул.
— Нет-нет, теперь уже не хочется!
— Но почему нет? И зачем тогда вы меня просили переночевать у вас?
Хилари высморкалась в бумажную салфетку.
— Я передумала.
— Передумайте еще раз! Не упускайте момента! В доме никого нет. Ну же, Хилари, нам обоим так не хватает тепла!
Стоя позади нее, он стал нежно разминать ей шею и плечи вослед своему вчерашнему предложению. В этот раз она не сопротивлялась и, прислонившись к нему, закрыла глаза. Он расстегнул пуговицы на ее блузе и запустил руки в ее пышный бюст.
— Ладно, — сказала Хилари. — Пойдем наверх.
— Моррис, — сказала Хилари, тряся его за плечо.— Проснись.
Моррис открыл глаза. Хилари с румянцем во всю щеку и серьезным видом сидела в розовом халате на краешке постели. Рядом на тумбочке дымились две чашки чая. Он отцепил с нижней губы жесткую лобковую волосинку.
— Который час? — спросил он.
— Четвертый. Выпей чаю.
Моррис уселся в постели и хлебнул обжигающей жидкости. Поверх чашки он поймал взгляд Хилари, и та покраснела.