– Мама, прекрати, я не ребенок! – возмутился Илья и сразу согласился: – Хорошо, обниму любимую прабабку и даже поцелую. Шутка! Можно показать ей фотки моих двоюродных сестер, вдруг на наше счастье они похожи на Лизу, раз мы все одна кровь?
* * *
Светлана пошла искать фотографии племянниц, а мы с Ильей – предупреждать соседей.
Петрович с энтузиазмом принял наше предложение: прежде чем уничтожить проход в прошлое, поговорить с Маргаритой.
– Возьму крест и кол осиновый! – с подъемом воскликнул пенсионер и надел пиджак.
Мы замахали руками: какой кол, мы же не к вампирам идём! Наша задача – облегчить страдания покойницы, упокоить ее душу!
Петрович поскреб в затылке и высказал совершенно противоположное желание:
– Передам через нее в прошлое помощь прадеду, обручальное кольцо покойницы-жены: мне оно ни к чему, я не голодаю, чай не при царизме живем, а прадед продаст и деткам ботинки купит.
Сбор назначили на кухне без четверти полночь.
* * *
Без двадцати двенадцать соседи начали осторожно выходить из комнат в коридор.
Мы с Ильей переглянулись: народное ополчение!
Этой старой гвардии явно не впервой защищать родную землю, в смысле, квартиру.
Настасья Ивановна надела на голову вязаную шапку-шлем, а в руки взяла швабру.
Лидия Алексеевна держала опрыскиватель для цветов, наполненный, как она грозно пояснила, святой водой – специально сбегала в Никольский за свежей.
Бабуля – в строгом костюме, белой блузке, сжимала большую икону.
Мама Ильи переоделась в спортивный костюм, кроссовки и держала перед грудью прозрачный файл с большой цветной фотографией племянниц – показать Маргарите и убедить ее: Лизочка выросла, вышла замуж, родила своих детей, а те – своих, род фон Тизов не прервался!
На Петровиче был старый милицейский мундир, на поясе – кобура, как он заверил – пустая.
Я обеими руками держала раскрытый и включенный ноутбук с фотографией.
На тумбочке наготове стояла банка с краской – заделывать дверь на черную лестницу.
Соседи сбились в кучу и осторожно пошли в сторону кухни.
За несколько метров до цели Николай Петрович жестом приказал войску остановиться, все замерли.
Пенсионер выдохнул, решительно вошел в кухню и включил свет.
В кухне было пусто.
Соседи неподвижно сгрудились на почтительном расстоянии от двери в людскую и опасливо уставились на неё.
От кого-то пахло валидолом.
Из людской не доносилось ни звука.
Вдали, на колокольне Никольского собора двенадцать раз пробили часы.
Полночь!
В кухне повисла тишина, от которой звенело в ушах.
– Видать, не придёт, – с надеждой прошептала Лидия Алексеевна. Все с облегчением вздохнули.
И в этот момент в людской громыхнуло.
Соседи скучились и вцепились друг в друга, Петрович положил руку на кобуру.
Дверь на кухню медленно открылась и появилась Маргарита, как всегда, одетая в длинную элегантную шубу и шапочку с вуалью.
Все окаменели, от охватившего ужаса никто из соседей не вскрикнул.
Дама в черном вперила глаза в толпу, взгляд наполнился ненавистью, рот перекосился.
Дальше тянуть нельзя!
Я задрожала от волнения, быстро вышла вперед и посыпала скороговоркой:
– Маргарита, приветствую вас! Как хорошо, что вы пришли! Миленькая, вы только не волнуйтесь, у нас очень хорошие новости про Борю и Лизочку: они спаслись и выжили! Они не погибли! Нянечка ходила к ним в детский дом, проведывала: ваши дети здоровы, накормлены, хорошо учились. – С чего я взяла, что они хорошо учились?! – Лизочка замуж вышла, Боря женился! Вот ваш правнук!
Я завела указательный палец за плечо и оглянулась на соседей: они стояли как в игре «замри-отомри», неподвижные, с выпученными глазами.
– Илья, иди сюда, обними бабушку! – я сама не понимала что говорю, словно кто-то это делал за меня.
Илья сделал шаг вперед, Светлана встрепенулась, и ухватила сына за рукав.
Но правнук мягко высвободился из цепких материнских рук, подошел к Маргарите, обнял ее и сказал, явно находясь «на автопилоте»:
– Бабушка, милая, здравствуй, наконец-то мы встретились! Как твои дела? А я уже в девятом классе. Мама сказала, я очень похож на Борю в детстве, я твой правнук, меня Илья зовут.
Несчастная женщина дрожащими руками, затянутыми в перчатки, взяла внука за плечи, мягко отстранила от себя, страдальчески вгляделась в лицо мальчика и бессвязно зашептала сквозь слезы:
– Похож, глаза такие же, Илья, внучек, Боренька, ты жив, у меня есть внуки, ах, отец не дожил!
Соседи «отмерли», зашевелились, обступили даму и Илюшку и наперебой заговорили:
– Маргарита, вы не беспокойтесь, все у ваших деточек в жизни сложилось хорошо! Нянюшку мы похоронили, как полагается, по христианскому закону, сундук ее в кладовой стоит, можете забрать, коли нужен, фотографии Лизочкиных внучков тоже заберите, будете глядеть-любоваться. Что фарфор вы унесли, мы не обижаемся, вам он нужнее, у нас все одно без дела пылился.
Покойница смеялась и плакала, соседи тоже утирали слезы.
– Надо бы отметить, за встречу! – громыхнул Петрович, потер руки и бодро извлек припрятанную в тумбочку бутылку наливки.
Жильцы вытащили стаканы, Петрович плеснул на донышки, все чокнулись, и зашумели: за здоровье!
Мы с Ильей смотрели на покойницу, изящно пригубившую наливку и качали головами: комедия абсурда! Увидели бы в кино – не поверили!
Маргарита оказалась веселой дамой, казалось, еще чуть-чуть и запоет, а то и впляс пуститься!
Когда Петрович собрался за баяном, мы поняли: ситуация вышла из под контроля.
– Соседи дорогие, пора прощаться! – выкрикнула я. – Госпоже фон Тиз ещё домой добираться, а то как бы не стемнело!
Что я несла?!
Все переглянулись.
На колокольне Николы пробило час ночи.
Светлана вручила Маргарите фотографии правнуков.
Петрович сунул золотое кольцо и виновато пробормотал:
– Привратнику в парадном, при случае передайте, обиды на него не держите, это он от бедности злобился.
Я взяла женщину за руку – холодную, даже сквозь перчатку, ласково повела к людской.
Петрович резво распахнул дверь в коридорчик, затем – на черную лестницу.
Маргарита с любовью посмотрела на Илью, вышла на площадку и исчезла темноте.
Соседи навалились на дверь, заложили засов, заткнули тряпками щели, быстро замазали краской.