Дом ее родителей в Риихимяки Белоснежка также не считала своим домом. Она чувствовала себя там чужой. Предметы напоминали ей вещи, которые она просто мечтала забыть. Они все равно постоянно напоминали о себе в мыслях, снах, кошмарах.
Родители отнеслись к ее переезду противоречиво. Иногда казалось, что для них это облегчение. Бесспорно, обстановка в доме была напряженной, как и всегда. По крайней мере, с тех пор, как Белоснежка себя помнила. Она никогда не понимала, что было причиной этого напряжения, так как она никогда не видела, как ссорятся родители, и никогда не повышала на них голос. Перед переездом мама и папа иногда подолгу держали ее в объятиях, что было чем-то необычным и неприятным, поскольку не являлось привычным.
После объятий мама брала лицо Белоснежки в ладони и смотрела на нее невероятно долго и упорно.
— У нас нет никого, кроме тебя. Кроме тебя.
Мама все время это повторяла, и казалось, что она готова расплакаться в любой момент. Белоснежке становилось от этого душно. Когда она наконец-то переехала, родители помогли ей доставить вещи до Тампере и она первый раз закрыла за ними дверь, у нее было ощущение, что с плеч упала тяжелая ноша, о существовании которой она не знала.
— Тебе же здесь хорошо?
Мама постоянно это спрашивала. Отец относился ко всему этому более прозаически.
— Flickan blir snart myndig. Hon måste ju klara sig? [9]
Белоснежке было хорошо. С каждым днем все лучше и лучше.
В это утро из зеркала в ванной на нее смотрела усталая девушка. Кофеин выполнял свою работу слишком медленно. Белоснежка вымыла лицо холодной водой и завязала каштановые волосы в хвост. Родители дали ей имя, которое не соответствовало действительности. Волосы не были черными, кожа не сияла белизной, и губы можно было назвать алыми, если только очень хорошо присмотреться. Конечно, краской для волос и макияжем можно было бы заставить отражение в зеркале и имя сочетаться между собой, но она не видела в этом смысла. Ее отражение устраивало ее саму, а мнение других не волновало.
Белоснежка размышляла три секунды о том, что надеть в школу. Затем она решила надеть серую кофту и натянула джинсы. Армейские ботинки, черная куртка, зеленые шарф и варежки, серая шапка. На спину — рюкзак «Фьялравен».
От голода скребло в животе. Но когда Белоснежка открыла холодильник, ничто ее не поприветствовало. Даже свет. Лампочка перегорела две недели назад, а у нее даже не было сил ее сменить. Надо бы купить в школьном кафе сандвич, или даже два. И, разумеется, еще кофе.
В дверях лицея ее встретила привычная беспокойная суета. Все спешили, и всем надо было кричать об этом. Студенты художественного лицея, ослепительно умные и невероятно творческие. Белоснежка знала, что эта мысль зла, но иногда по утрам ей было тяжелее, чем обычно, терпеть всевозможные яркие одежды, драматические жесты и, по негласному договору, ограничение выражения собственной индивидуальности. Однако за раздражением Белоснежки скрывалась благодарность. Она могла поступить только в эту школу. А значит, ей не надо было жить больше в Риихимяки. Она выбрала лицей с художественным уклоном, чтобы уехать. Родители не смогли бы принять ее переезд по любой другой причине, но учеба в особом учебном заведении — совсем неплохой повод.
Первые месяцы Белоснежке казалось, что она в раю. Но это ощущение потихоньку ушло, когда начались учебные будни и она увидела за радостными улыбками зависть, притворство, выпендреж, самолюбование и неуверенность.
В здании лицея было не только суетно, но и тепло, что к счастью, возвращало к жизни оледеневшие конечности Белоснежки. Она знала, что скоро началось бы беспощадное покалывание, если бы кровь могла хорошо циркулировать к пальцам рук и ног. По-хорошему, надо было бы надеть вторые шерстяные носки в ботинки. Она швырнула пальто на вешалку и сбежала вниз по ступенькам в столовую и прилегающее к ней кафе.
— С салатом или в чистом виде? — спросила буфетчица, завидев ее.
— И то, и другое, — ответила Белоснежка. — И большую кружку кофе.
— И никакого молока, — усмехнулась буфетчица и налила ей полный картонный стаканчик кофе.
Белоснежка уселась за столик в кафе и дала теплу медленно распространиться по ее телу. Упс, упс, упс. А покалывания все же не избежать. Она немного подержала руки на кружке, затем откусила хлеб. Вегетарианский сандвич был большим и вкусным. Спелый помидор и хрустящий перец. Вегетарианкой Белоснежка была по финансовой причине. На ее деньги мясо не купишь. Но когда платили или готовили другие, она ела мясо. Наверное, лицемерно, зато практично.
За соседним столиком сидели три девушки. Светлые волосы колышутся. Темные, короткие, — взъерошены. Рыжие — узлом на макушке. По кафе распространялись ароматы YSL Baby Doll, Britney Spears Fantasy и Miss Dior Cherie.
— Я скоро взорвусь, если он будет вести себя так, будто меня не существует. На вечеринке он вытворял со мной такое, а в школе даже не здоровается. И не скажешь, что парню уже восемнадцать лет.
— И моя голова скоро лопнет. Не надо было под конец пить те напитки. Я даже не знаю, что там было.
— Эй, ну мы, по крайней мере, только пили.
Ужас на лицах. Глаза расширяются.
— Ты имеешь в виду…
— Надо быть совсем слепым, чтобы не заметить зрачков Элизы. И говорила она совсем беспокойно.
— Она же всегда говорит беспокойно.
— Но тут было в сто раз круче.
Огляделись по сторонам. Три головы в одну и шепот. Белоснежка осушила свой стаканчик и посмотрела на часы. Еще десять минут до начала урока. Девушка поднялась и взяла с собой сандвич, начинку которого уже съела. Она не в силах была слушать болтовню этой парфюмерной мафии с соседнего столика, да и вонь становилась нестерпимой.
Далеко не красавицы, которые собираются поступать в правовую или торговую школу. Они оказались в художественном лицее, потому что у них были хорошие оценки и «творческая жилка».
Великие деятели искусства и еще большие интеллектуалы, для которых школа — это способ быть замеченными.
Математические гении, которые выглядят всегда немного потерянными.
Обычная серая масса, которая заполняет коридоры, закупоривает лестницы, устраивает длинные очереди в столовой. Они выглядят, звучат, пахнут одинаково. Через год их имена уже никто не вспомнит. Как никто не помнит и сейчас.
Приятные и умные — конечно, они такие. Но Белоснежка не пренебрегала и другими. Она знала, что для многих роль — это маска, чтобы уберечься от окружающего мира. Они надевают ее перед школой, чтобы проще найти было свое место в толпе среди сотен других. Но Белоснежка их за это не обвиняла. Она сама решила в первый день учебы, что ни за что не согласится подпасть под какую-либо категорию, и не позволит включить себя ни в какую группу, на основании чего другие делали бы предположения о ней.