Я тем временем достала пару фужеров из стоявшего неподалеку маленького буфета.
— Итак, за что мы пьем? — спросила я, поигрывая бокалом, когда шампанское было наконец разлито.
— За женщин, естественно!
— Не принимается. Ты здесь видишь много женщин? Где они? — обвела я пространство руками. — Здесь, по-моему, только одна женщина. Это я!
— Значит, за одну женщину, — исправился Карнаухов. — За тебя.
— Нет, — снова не согласилась я. — Я хочу выпить за мужчину, одного, единственного и неповторимого, за тебя!
И решительно приблизила свой бокал к его бокалу. Раздался мелодичный звон. Я пила шампанское, не отрывая своих восторженных глаз от его лица. Он выпил свою порцию словно водку — до дна, одним глотком. Им вообще овладела какая-то непонятная нервозность, и он скорее всего решил снять ее кардинально, за один присест, приемом спиртного.
Это действительно помогло. Спустя пять минут он уже выглядел размякшим, на губах его появилась снисходительная полуулыбка. Развалившись на кровати, он стал наблюдать за тем, как я сняла красный пиджак, повесила его на стул и расстегнула верхние пуговицы кофточки.
— Жарко тут у вас, — пожаловалась я.
Тут он взглянул мне прямо в глаза, и я поняла, о чем он сейчас думает. Мне даже показалось, что вот-вот он на меня набросится, как голодный лев, вырвавшийся из клетки. И решила его успокоить. Я кокетливо улыбнулась ему и предложила:
— Давай еще по одной, потом покурим, и я буду вся твоя.
После того как мы выпили еще по бокалу шампанского, Карнаухов расстегнул «молнию» на своем спортивном костюме и начал напряженно ждать. А я тем временем спокойно раскурила сигарету и, глядя на арбитра обворожительным взглядом, улыбнулась. Затем провела пальцами по кофточке и изящно, легкими движениями расстегнула пуговицы.
В следующее мгновение кофточка оказалась на стуле, стоящем рядом. Наклонившись вперед, чтобы дотянуться до пепельницы, находившейся на столе, я как бы невзначай коснулась спиной Карнаухова.
— Ты разве мне не поможешь? — игриво спросила я, подставляя бретельки бюстгальтера прямо под пальцы судьи.
Тот, не задумываясь, бросился выполнять мою просьбу, получив в ответ ободряющую улыбку. Он быстренько справился с заданием и потянул руки вниз, к блестящей мини-юбке.
— Нет, это я сама, — погрозила ему пальцем, и мини-юбка вскоре была аккуратно уложена на стул прямо рядом с изголовьем кровати. — А вот это, — указала я на трусики под колготками, — снимешь ты. Несколько позже. Давай пока для лучшего настроя поговорим.
Однако арбитр был не расположен к разговорам. Он, тяжело дыша, протянул руки к моим ногам и медленно провел по ним снизу вверх. К его удивлению, трусики, которые, как он думал, находятся под колготками, были обманкой. Это был всего лишь рисунок на колготках.
Я снисходительно улыбнулась и провела по его щеке своей рукой.
— Видишь ли, я трусы принципиально не ношу, — объяснила я.
— Почему? — удивился Карнаухов.
— Задыхаюсь, — мой ответ сопровождался вздохом.
Карнаухов в ответ заливисто заржал.
— А правда, что они проиграют? — внезапно спросила я, резко меняя тему разговора.
— Кто… проиграет? — как бы удивился Карнаухов.
— Ну, те, из Тарасова?
— Угу, — буркнул судья.
— И все потому, что я здесь?
— Угу, — снова подтвердил правоту моих слов Карнаухов.
— Я очень рада, милый… Я очень люблю «Локомотив», это такая классная команда. Я думаю, ты рад, что Геннадий Васильевич прислал именно меня, а? — прищурившись, спросила я.
— Да, — Карнаухов сделал попытку снять с меня колготки, а я, изображая стеснительность перед падением последнего оплота моей невинности, чуть от него отстранилась.
Компенсировала это движением руки в район его тренировочных штанов. Там уже вовсю пылал огонь желаний. Про себя я подумала, что, вероятнее всего, этому огню не суждено перерасти в пожар. Нужен лишь еще один верный поворот в разговоре.
Но Карнаухов опередил меня:
— Червенец умеет работать. Не то, что этот козел Гараев из Тарасова… Видела бы ты тех мымр, что он предлагал мне месяц назад.
«Ах ты, скотина! А ведь так скрипел кроватью, сволочь! Так тебе понравилась наша Лена Ковалева!» — рвались наружу слова.
— И что же там были за мымры? — с презрительной миной спросила я.
— Да ужас просто! — признался Карнаухов. — После них никакого желания помогать на поле нет…
Он внезапно прервался на полуслове, словно понял, что сказал что-то лишнее. Бросив взгляд на мои колготки с обманкой, он вспомнил, собственно, зачем здесь я нахожусь, и снова полез ко мне.
— Давай о делах не будем, ладно? — попросил он. — Это не слишком эротично.
«Да с тобой вообще об эротике не может быть и речи! — возмущенно подумала я. — На себя бы в зеркало посмотрел!»
Одно меня радовало безмерно — то, что диктофон, который я прикрепила под мини-юбкой, был включен не зря. Карнаухов сказал-таки те слова, ради которых я терпела этот совсем не возбуждавший меня петтинг.
— Мне, к сожалению, пора, — елейным тоном, сложив губки бантиком, внезапно сказала я, отстраняясь от Карнаухова. И пока он переваривал мои совершенно неуместные в этой ситуации слова, быстро дотянулась до своей мини-юбки и начала надевать ее. Карнаухов ошеломленно смотрел на меня, полулежа на кровати. Он явно отказывался понимать происходящее.
Было видно, что он хотел было высказать нечто очень гневное, но внезапно вошел в речевой ступор и ограничился лишь какими-то неопределенными междометиями.
— Дело в том, что у меня очень строгие родители. Они запрещают мне иметь дело с незнакомыми мужчинами, — пояснила я свои действия, наслаждаясь его шоком.
Однако шок был недолгим, и, когда я натянула мини-юбку и уже потянулась за бюстгальтером, Карнаухов резким движением вырвал его у меня из рук.
— Ты что, ох…ела, что ли? — грубо спросил он.
— Совсем даже нет, — спокойно ответила я. — Просто я уже выполнила свою миссию.
— Не понял…
— Ты уже сделал все, что от тебя требуется, — лицо мое стало совершенно серьезным, на нем не осталось и следа кокетства, которое оно источало буквально несколькими минутами раньше.
— Зато ты не сделала, — зарычал Карнаухов и угрожающе надвинулся на меня.
— Я Геннадию Васильевичу пожалуюсь, — капризно сказала я, загораживаясь от него стулом.
— Чего? — лицо Карнаухова вытянулось и стало похоже на огурец. — Да я после этого три пенальти в Тарасове в его ворота назначу! Он что, за лоха, что ли, меня держит? Или… — в глазах Карнаухова промелькнула какая-то догадка.