Он молчал, отодвигаясь к стене. Его щеки стали багровыми.
— Таня…
— Я не хочу говорить с вами. И ваши деньги…
Я поморщилась и швырнула сверток ему в лицо. Купюры разлетелись по полу.
— Таня, — взмолился он, неловко присаживаясь на корточки, пытаясь собрать бумажки.
При этом поза у него была столь нелепая, что я не выдержала и расхохоталась.
Нет ничего смешнее бизнесмена, ползающего на карачках и пытающегося собрать жалкие баксы!
* * *
На этот раз я не видела снов. Просто летела в темноте, а мой путь украшали маленькие цветные шарики, именуемые сигнатюрами. Они складывались втрое, вчетверо, и я с удивлением поняла, что на них — цифры. Словно мои гадальные кости, ставшие кругленькими и светящимися.
— Мне не до вас, — призналась я. — Спать хочется…
Тогда они стали верещать так пронзительно, что я зажмурилась.
— Послушайте, — взмолилась я, — да оставьте же меня в покое! У меня сейчас одно-единственное желание — умереть тихонько в углу и наконец-то выспаться!
Но они все продолжали трезвонить…
Да это же в мою дверь, сообразила я, просыпаясь. «Кости» вообще мирно лежали на столе, в кисете. Молча лежали, не издавая никаких звуков.
Я потянулась и вылезла из кровати.
— Кто? — спросила я, накидывая на себя огромную Стасову рубашку.
Ответом мне было загадочное молчание. Вздохнув, я открыла дверь и уже начала произносить:
— Заходи, проклятый и коварный изменник…
Но осеклась на полуслове.
Никого на моей лестничной площадке не было. Перед дверью стояла лишь огромная корзина с алыми, чайными и белыми розами, наверное — штук сто! Я ошалела, уставившись в восторге на это великолепие.
Среди роз притаилась бутылка шампанского из дорогого магазина.
— «Вдова Клико», — удивленно прочла я на этикетке. Ничего себе, подарочки! Рядом скромно притулился блок сигарет «Собрание». Тоже не слабо. А венчала картину огромная коробка конфет, на которой, собственно, эта корзинища с дарами волхвов и стояла.
— Если это от провинившегося Стаса, то где сей негодник взял столько денег? — подумала я вслух.
— Тань, не закрывай! — услышала я голос Мельникова.
Неужели…
Он быстро рассеял мои подозрения, уставившись на найденные перед моей дверью дары.
— Ну и пиршество мы сейчас закатим! — радостно сообщил он, потирая руки. Он даже втащил корзину внутрь.
— Мельников, это вообще может оказаться не моим, — мрачно сообщила я, наблюдая, как он нахально открывает бутылку.
— Стояло же перед твоей дверью?
— А если это взятка?
— Да брось! От кого? От Леонида Ивановича?
Ну этот вряд ли бы сунулся!
Я увидела уголок открытки и, когда Мельников отправился за фужерами, потихоньку достала ее.
«Спасибо от Шота, Таня».
Георгий… Очень быстро спрятав ненужную улику, я спокойно уселась, приняв невинный вид.
Мельников вернулся с фужерами и сразу же отправил в рот горсть конфет из коробки, вытянул пачку сигарет из блока — он явно наслаждался жизнью. От души.
— Знаешь, что они там делали?
Я знала, но из вежливости отрицательно покачала головой.
— Они их обирали, сажали на иглу и заставляли работать за тарелку бурды и героин! Представляешь, Танька? А Эдика убили, оказывается, потому, что он у них был казначеем и собирался сдернуть с деньгами!
— Ритке не говори, — попросила я. — Пусть у нее хоть об одном пропавшем женихе будет хорошая память…
— Конечно, наши шишки сейчас рвут и мечут. Правда, уже поняли, что лучше это дело замять, чтобы их связи с Грызуном из тайных не стали явными. Нет, но каков Грызун!
Он возмущенно отправил в рот еще горсть конфет.
По телевизору приятные молодые люди пели песню про убитого негра.
«Ай-яй-яй-яй, убили негра, убили негра, суки, замочили…»
Несчастный негр, который был навсегда лишен возможности играть в баскетбол и петь хип-хоп, иногда появлялся на экране, грустный и симпатичный.
— Кстати, — оторвал меня от созерцания приятного клипа Мельников, — я все понял… Только один факт выше моего разумения… Кто же их убил?
— А Игорь? Что он сказал?
— Он ничего не видел…
— Каллистратия?
— Какая? — удивился он. — А, это та сумасшедшая… Она утверждает, что в воздухе запахло серой, Ведьма вызвала беса из преисподней, и он пальнул в несчастного старца…
«Ай-яй-яй, убили негра…»
— Что ты на это скажешь? — не отставал Мельников. — Ты-то наверняка что-нибудь знаешь?
По телевизору началось самое интересное. Мать негра заиграла в тамтамы, и мертвый негр встал и пошел на их зов… Мельников продолжал настаивать.
— Так оно и было, как говорит Каллистратия, — улыбнулась я. — Я вызвала из преисподней бесов. Завоняло серой. Убили негра… В общем, все умерли. Очень грустная песня.
— И тебя вылечат… — пообещал Мельников. — Таня, мне нужно найти убийцу!
Вот зараза законопослушная! Единственный человек, которого Мельников не станет сажать, — это я.
— Ну, хорошо, — подняла я на него глаза. — Вот я. Сижу перед тобой. Это я их всех и перестреляла.
— Чем? Своей газовой зажигалкой?
Он мне совершенно справедливо не верил.
— «Есть многое на свете, друг Горацио, что неподвластно нашим мудрецам», — с самым умным видом процитировала я Шекспира. — Не веришь мне, спроси у «костей»…
Я протянула ему кисет. Он посмотрел на меня с усмешкой скептика и атеиста, но «кости» взял. Наверное, любопытство взяло верх.
Покатав «кости» в ладонях, выбросил их неожиданно профессиональным жестом. Ого, да мой Андрюшенька игрок!
«31+12+20».
— Ну, и что сие значит? — спросил Мельников.
Я поднялась, достала книгу и протянула ему.
Он долго искал, смешно шевеля губами. И наконец нашел:
— «Разве то, что человек может узнать, — именно то, что он должен узнать? Не будьте чрезмерно любопытным».
— Займись лучше более серьезными делами, Мельников, — рассмеялась я.
Он ошарашенно посмотрел на меня и кивнул.
В дверь позвонили.
— Не квартира, а приют для бездомных, — вздохнула я и пошла открывать.
Ритка улыбалась и, кажется, была не слишком расстроена известием об Эдике.
— Таня, я тебя хочу поблагодарить… И, кроме того, ведь я вроде бы тебя нанимала…