– Ага! – кричал он. – Видите, там впереди? Что это?
Поодаль виднелась бетонная будка неизвестного назначения, наполовину скрытая в густом кустарнике. Своей полукруглой крышей она и впрямь напоминала шатер орнитолога.
– Неужели мы притащились сюда, чтобы целый день наблюдать за птичками? – простонал Лестрейд.
– Нет. Мы пришли, чтобы узнать, как птички пробрались в тоннель! – Холмс обошел вокруг будки, постукивая тростью по ее стенам. – Смотрите, здесь дверца, и на ней совершенно новый блестящий замок! Ни пятнышка ржавчины!
– А что это вообще такое? – удивился я.
– Вентиляционная шахта, Ватсон. Внизу под землей должна находиться станция «Бул-энд-Буш». Она заброшенная, ею никогда не пользовались.
– Я ничего не понимаю, – признался Лестрейд, угощая меня сигаретой.
– Когда здесь прокладывали линию, в планах было построить пять станций: «Чок-Фарм», «Белсайз-Парк», «Хэмпстед», «Бул-энд-Буш», «Голдерз-Грин». А это, мой дорогой Лестрейд, вентиляционная шахта для находящейся внизу «Бул-энд-Буш». Ее строительство не завершили ввиду нехватки средств.
– Но ведь платформа, должно быть, чертовски глубоко под землей, мистер Холмс!
– Видите ли, опыт скалолазания плюс альпинистское снаряжение помогают преодолеть и не такие преграды.
– Но вы сказали, что алмазы похитили женщины? Разве женщина способна спуститься и подняться по этакой шахте? К примеру, моя супруга не решается даже на крышу залезть по приставной лестнице.
– Я бы сказал, что одна из женщин профессиональная альпинистка, и ей это не составило труда. Крепкие нервы и тренировка – вот и все, что тут требуется. Ну а теперь, инспектор Лестрейд, я готов, по вашему предложению, вернуться в кафе, согреться и отдохнуть за чаем, прежде чем ехать в город на Шефтсбери-авеню и искать ответы на интересующие нас вопросы в конторе «Фосси и Kº», где изготавливают театральные парики для звезд сцены.
* * *
Сутулый старик в серо-коричневых бриджах, туфлях с пряжками и нелепом парике мышиного цвета, который, вероятно, носил, чтобы выглядеть моложе, был не прочь поболтать.
– Мы и в самом деле, сэр, сделали десять рыжих париков для постановки «Писем моей жизни» по Кеннету Пастону. Сейчас она идет в театре «Уимборн» на Друри-Лейн. Парики предназначались для исполнительницы главной женской роли, мисс Нэнси Старр, но так полюбились публике, что мы получили заказ еще на десять штук. Знаете, по ходу пьесы парикам достается, а Нэнси Старр всегда должна быть в лучшем виде. А вы, джентльмены, не видели этого спектакля?
– Сегодня как раз собирались посмотреть, – с воодушевлением отвечал Холмс. – Нэнси Старр, вы говорите?
– Да, сейчас она на пике формы. Сама Эллен Терри ее боготворила, как и сэр Генри Ирвинг. Он даже собирался пригласить ее в свой театр «Лицеум». А начинала она хористкой в «Пиратах Пензанса». Ее первая заметная роль – это Юм-Юм в «Микадо» Артура Салливана. Это был большой прорыв, с тех пор ее карьера резко пошла в гору. По-моему, она бесподобна в этой увлекательной пьесе. А финальная сцена «Писем моей жизни», когда она убивает ножом лорда Уизли, принимающего ванну! Это надо видеть! Зал всегда взрывается!
Пусть инспектор Лестрейд не вполне понимал методы моего друга, но он не мог не оценить прекрасный обед в «Симпсонз» на Пиккадилли и места на балконе, откуда мы смотрели представление, ибо он был большим поклонником Чарльза Лемона – актера, исполняющего главную мужскую роль. Их с Нэнси Старр фотографии висели в фойе и на фасаде театра «Уимборн». Перед началом спектакля в публике только и разговоров было, что о красоте Нэнси и о том, как ее огненный парик подходит для роли мисс М.
Первое действие прошло неплохо, несмотря на избитый сюжет и стандартный набор действующих лиц – викарий, пожилая матрона, старый пьяница дворецкий Саймс, дерзкая горничная, выживший из ума отставной полковник и лорд Уизли в исполнении Чарльза Лемона, на чьей игре держался весь спектакль. Во время и второго и третьего отделения я не отрываясь следил за перепалками любвеобильного лорда Уизли и его поклонницы мисс М., родственник которой погибает при загадочных обстоятельствах. Для заинтересованных читателей привожу текст финальной сцены, происходящей в ванной комнате.
« – Оставьте меня в покое, мисс М., уходите! Я этого не потерплю. Я говорил вам, что муж Памелы погиб, когда под ним упала лошадь. Я тут ни при чем. Уходите, а не то я позову Саймса.
– Как вы смеете, лорд Уизли! Я доверяла вам, я любила вас, ради вас я готова была на все! А вы хотите уехать с Памелой. Нет, я вам не позволю!
– Уберите нож! Вы меня слышите? Уберите нож, глупая девчонка!
– Нет, лорд Уизли… нет… вы и Памела… (Громкие крики.) Получайте! Вот вам, жалкий презренный обманщик! (Огни гаснут, слышатся всхлипы и возгласы раскаяния.) Я люблю вас, лорд Уизли, я люблю вас. (Занавес.)».
Публика аплодировала стоя. Артистов много раз вызывали на поклоны. Я испытывал смешанные чувства, стоя с букетом гвоздик у служебного входа, откуда должна была появиться Нэнси Старр, чтобы ехать в ресторан «Айви» на праздничный ужин. Холмс и инспектор Лестрейд были неподалеку. Ждать пришлось недолго. Когда она выпорхнула, модно и красиво одетая, я отчетливо уловил знакомый аромат Eau de Violette. Она с улыбкой взяла у меня цветы и спросила, понравился ли мне спектакль. Но не успел я ответить, как Холмс, отстранив меня, протиснулся вперед и заискивающим, подобострастным голосом проворковал, протягивая сигаретный вкладыш:
– Э… Нэнси… то есть… мисс Старр, не дадите ли мне автограф? Я уже тридцать раз посмотрел пьесу и не устаю восхищаться вашей игрой. Вы просто гениальная мисс М.! Другую актрису в этой роли и представить невозможно!
– Спасибо, спасибо. – Актриса взяла карандаш, который вынул из кармана инспектор Лестрейд, и торопливо нацарапала: «Моему верному поклоннику в честь его тридцатого посещения пьесы «Письма моей жизни», с наилучшими пожеланиями. Нэнси Старр».
– Говорят, кстати, что мисс Люси Хьютон вернулась, – будто невзначай заметил Холмс. – «Телеграф» сообщает, что она провела год в Гималаях, покоряя вершину Шэньнун. С ней была шерпа – ее верная помощница и проводница. Мисс Хьютон, буддистка, феминистка и защитница прав женщин, остановилась в отеле «Клариджиз», не так ли?
Нэнси Старр испуганно взглянула на Холмса, вскочила в ожидающий ее экипаж и уехала. Судя по ее реакции, Холмс попал в самую точку.
Наутро он оделся рабочим сцены и отправился в театр, где у привратника сумел выведать адрес актрисы. Как выяснилось, она жила в Хэмпстеде, по соседству с ювелиром Джошуа Коэном – о чем нам позднее сообщил инспектор Лестрейд.
После завтрака мы уселись у горящего камина и стали читать последний номер «Таймс». Ограбление на путях и попытки Скотленд-Ярда напасть на след преступников по-прежнему не сходили с первых полос. Что до инспектора Лестрейда, то он не понимал, куда клонит Холмс и куда вообще движется расследование. Он был убежден, что женщинам не под силу было бы осуществить столь сложный план и потому копать нужно в другом направлении.