– Дорогой Ватсон, вы, разумеется, успели прочитать газеты. И что вы на это скажете?
– Могу сказать, что это просто чудовищно, – ответил я. – Однако меня возмущает, что по прихоти издателей с Флит-стрит, желающих увеличить тиражи, к этому маньяку приклеилась кличка Хирург-ловелас.
– Что ж, у человека вашей профессии подобные прозвища должны вызывать раздражение, – поддержал меня Холмс. – Тем не менее оно подходит ему как нельзя лучше! Если вы помните, первой его жертвой стала мисс Аделина Пардоу, фрейлина графини Роксбро – этой старой деспотичной законодательницы моды. В ее салоне на Чейн-Уолк кого только не повстречаешь – у нее собирается весь цвет лондонского общества, и мне кажется, что особенно любят наезжать к ней поэты и литераторы всех мастей. Ну так вот, проведя вечер с подругой – дебютанткой Люсиндой Уэллс, которая живет в прекрасных апартаментах на Слоун-стрит в Белгрейвии, – мисс Пардоу решила прогуляться по набережной Челси. Было уже темно, к тому же спустился туман, одним словом, далеко она не ушла. Кто-то подскочил сзади и прижал к ее лицу носовой платок. По словам самой мисс Пардоу – а перед смертью она успела дать показания, – она почувствовала резкий, удушающий запах. В первое мгновение ей стало дурно, но затем ее охватила эйфория, и она даже стала напевать какую-то популярную мелодию, слышанную в мюзик-холле.
Я невольно рассмеялся:
– Да, известны случаи, когда женщины пели под наркозом на операционном столе. Эфир или хлороформ способны вызвать эйфорию. А что до мисс Пардоу, то на рассвете ее нашел констебль – лежащей без сознания на скамейке у Кингс-Роуд. Оказалось, что ей ампутировали ногу! Причем обрубок был профессионально забинтован, а сверху надета шелковая подвязка – из тех, что джентльмен может подарить подруге или любовнице.
– Однако согласно заявлению ее личного врача, у нее не было проблем с ногами. Кровообращение было в норме. Он утверждал, что ни опухолей, ни повреждений, ни гангрены или дефектов костной или других тканей ему наблюдать не приходилось. Попросту говоря, мой дорогой Ватсон, ей отрезали ногу за здорово живешь! В то же утро она скончалась – ее хрупкое тело не справилось с шоком и потерей крови. Больница направила соответствующее уведомление в Скотленд-Ярд. Неизвестно, где производилась ампутация, но осуществлявший вскрытие судебно-медицинский эксперт высказался в том духе, что работа высший класс.
– Может быть, это проделки какого-нибудь студента-медика? – спросил я.
– Все может быть. – Холмс зажег трубку и вытянул ноги к очагу. – Так или иначе, следующей жертвой опять стала фигура заметная – не кто иная, как леди Стокер-Брант, дальняя родственница королевы и вдова знаменитого альпиниста и военного историка генерал-майора сэра Джеймса Артура Стокер-Бранта. По странному стечению обстоятельств она также проживает на Чейн-Уолк! Но сейчас она лежит в больнице Святого Георгия, потому что ее изувечили так же, как и ее предшественницу! Не найдется ли у вас пары свободных часов, Ватсон? Если вы не прочь, предлагаю съездить в больницу и поговорить с ней.
* * *
Когда мы вошли, в палате находились личные врачи леди Стокер-Брант – сэр Артур Ньютон и доктор Периголд-Макфарлен. Мой коллега – невзирая на обстоятельства – не пренебрег этикетом и приветствовал знатную даму, как принято при дворе. Вытянувшись перед ней по стойке смирно, он снял шляпу и коротко поклонился. Затем он сел на стул у ее кровати, чтобы задать ей несколько вопросов.
– Скажите, пожалуйста, почему вы шли по набережной в столь поздний час?
– Потому что мне хотелось подышать свежим воздухом, сэр! Таков мой обычай. Хорошо, что я живу у реки.
– Но вам было известно о преступлении, которое произошло несколькими днями ранее именно на этом участке набережной?
– Графиня Роксбро, дом которой находится по соседству, упоминала о нем в нашем разговоре, но я лично не знакома с этой Аделиной Пардоу.
– Вам не было страшно?
– Ничуть!
– И вы отправились на прогулку одна?
Леди Стокер-Брант кивнула.
– Мистер Холмс, мне никогда не приходило в голову, что этот Хирург-ловелас – или как его там – может питать интерес к людям моего класса, – без обиняков заявила она, гордая своим титулом и положением в обществе. – Слуги – это другое дело, мистер Холмс! – Едва ли фрейлины представляют низшее сословие, но мой друг, понятно, предпочел с ней не спорить. – Знаете, в темноте и тумане было очень плохо видно. Я пересекла Гросвенор-Роуд и пошла по набережной. Все случилось не далее чем в ста футах от моего дома. Помню, на мосту Баттерси горели огни, мимо проплывала баржа – и там горел сигнальный фонарь. Я все время смотрела на реку.
– Вы не слышали чего-нибудь подозрительного? Шаги, например? – спросил я.
Леди Стокер-Брант обратила на меня проницательный взгляд своих фиалковых глаз, и я ощутил трепет, какой способны вызвать в собеседнике лишь представители старой аристократии.
– Я слышала голос… Это был мужчина… Кокни!
Холмс, который во время разговора едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, тут не выдержал и усмехнулся:
– Ну да, конечно! Кто же, если не кокни! – Он хлопнул себя по колену.
– Я рада, что вас позабавили мои слова, мистер Холмс! – холодно заявила леди Стокер-Брант. – Кроме того, я расслышала имя Генри Грей или что-то в этом роде. Я точно не помню, но мне кажется, что это было, когда я переходила дорогу. – Она вздохнула и приложила ко лбу платок, смоченный одеколоном.
Холмс вскочил, подхватил свою шляпу и раскланялся:
– Премного благодарен, ваша светлость! Идемте, Ватсон, пора приниматься за дело.
– Поймайте этого злодея, мистер Холмс, – на удивление бесстрастно попросила леди Стокер-Брант. – Сейчас мне колют морфий, оберегая мои нервы, но ведь я понимаю, что до конца жизни обречена ездить на инвалидном кресле или ковылять на костылях. Я этого не переживу!
Мы тряслись в тарахтящем кебе по Слоун-стрит, вдоль сплошных фасадов из красного кирпича, скрытых сейчас за бурым туманом, и вяло переговаривались.
– Мы хотя бы знаем, что это кокни, – заметил я.
Холмс глядел в окно, по-детски подтянув колени к подбородку. Однако мысли его были заняты вовсе не уличным движением.
– Сомневаюсь. Дабы изобразить выговор кокни, особые способности не требуются, Ватсон! – Сказав так, он надолго замолчал.
А я мрачно думал о том, что по вине этого извращенца доверие общества к людям нашей профессии, в котором мы всегда так нуждаемся, теперь надолго подорвано!
Выйдя на углу Флуд-стрит, мы перешли на другую сторону и последовали по маршруту леди Стокер-Брант. Оказалось, что у реки туман рассеивается. Впереди открылась приятная перспектива Чейн-Уолк. Особенность этого района такова, что хозяева каждого из милых особнячков могут наслаждаться уединением, живя при этом почти в центре города. Окна уютно светились в свете газовых фонарей. Слева протекала Темза, впереди высился мост Баттерси, вдоль противоположного берега тянулись складские ряды, у причалов сновали торговые суда с грузами. А за мостом открывался более широкий участок реки, где на мелководье стояла парусная баржа и множество плавучих домиков, один из которых привлек внимание моего друга. Он вскочил на парапет набережной и стал пристально разглядывать заинтересовавший его предмет. Вдруг его губы скривились в улыбке, он мрачно усмехнулся и воскликнул: