– Как только она погибла, – разъяснил ситуацию сержант, – рядовой Боровков быстро, несмотря на обстрел, тушу разделал, и мясо замариновал.
– И в чем это он ее замариновал? – удивился теперь уже Дыня.
– В марганцовке, – улыбнулся Зверобой. – Собачье мясо жесткое, вымачивать долго.
– Что же дальше? – уже с улыбкой спросил Петренко.
– А дальше, – спокойно, словно шеф-повар в элитном киевском ресторане «Лейпциг», посвящающий клиентов в тонкости кулинарного искусства, рассказывал сержант, – если из мяса полезли волокна, это означает, что его пора вытягивать из маринада. Мы его вытянули да и бросили в речку, а проточная вода – промыла от кислоты.
– Берег же заминирован… – засомневался Дыня.
– Да он так заминирован, среди белого дня… – презрительно перекривился сержант Петрик. – Я за такую работу своим бойцам яйца поотрывал бы!
– Хорошо! – успокоил всех замполит. – Мясо можно есть?
– Не можно, а нужно! – ответил сержант. – Я и пришел вас пригласить!
– Что, Вовчик, пойдем? – Александр обратился к взводному за поддержкой.
– А то! – без сомнения согласился тот. – Кликнем Грача с Оселедцем, и вперед!
– Вперед, так вперед! – легко поддался уговорам проголодавшийся Хантер.
За машиной Зверобоя витал приятный запах шашлыков – пришлось нервно сглатывать голодную слюну. Оселедец притянул несколько деликатесов, приготовленных хозяйственным Шаманом. Праздничный стол был накрыт. Старшина вытянул было свою волшебную флягу с лечебной настойкой, однако замполит на этот раз категорически запретил спиртное.
– Нельзя, друзья мои! – Он перекрыл рукой разливной жест старшины (собиравшегося налить себе и офицерам). – Нюхом чую – разборы с нами не закончились. Какое-то начальство к нам сегодня еще наведается! Ежели уловят запах спиртного – будем иметь геморроидальные колики. А их у нас и так хватает…
Чересчур брезгливых не нашлось, потому начали просто есть, поскольку не на шутку проголодались На шашлык собрались офицеры, старшина и сержанты – «замки» и «комоды», а также Шаман, временно назначенный вместо Кинолога старшим техником роты. На весь личный состав мяса не хватило, хотя Замена и была довольно крупной собакой, но – не коровой иль кобылой…
Марганцовка и жара сделали свое дело – мясо оказалось мягким и податливым, никто и не верил, что ест собаку. Попили чайку из фирменного чайника Шаймиева, и разбежались по местам. Бросило в сон, все же для полноценного отдыха два часа было маловато. Он присел на ящике из-под снарядов возле БМП, утомленно прислонился к теплой броне. И вновь вспомнилось…
* * *
…Через четыре часа марша, перед перевалом, объявили большой привал. Колонна остановилась. Все шло по плану, но привал почему-то затягивался, миновал час, а команды на продолжение марша так и не поступило. Становилось понятным, что по светлому в Джелалабад колонне уже не попасть. Через три часа ожидания произошли погодные изменения – налетели тяжелые и лохматые дождевые тучи, в них роились молнии, гремели раскаты грома, и вдруг – сорвался шквальный ветер, поднявший густую пыль и мелкие камешки – это и был известный по всей Азии злой ветер, прозванный «афганцем».
Тучи пошли к перевалу, колонна под дождь не попала, но «афганец» моментально превратил обычную погоду в так называемые «условия ограниченной видимости». Видимость ухудшилась до нескольких десятков метров, предметы «оделись» в серый цвет, глаза наполнились слезами и пылью, даже дышать стало трудно. Оставалось переждать непогоду – переться огромной колонной через перевал было бы верхом безрассудства.
По радио сразу же возникли помехи: вблизи проходил мощный грозовой фронт. Эфир наполнился треском электрических разрядов и непонятным радиобазаром. Внезапно в радиосеть армейской колонны влезли позывные рот советского мотострелкового полка, дислоцировавшегося в Файзабаде, за несколько сотен километров; неистово верещали вражьи голоса; дошло даже до пустой болтовни ташкентских таксистов с нашими радистами.
Эфирный бардак продолжался недолго, но за это время Хантер успел понять, что связь, наверное, является одним из самых слабых звеньев не только в их бригаде, но и во всей Советской Армии. В сущности, так оно и было. К счастью, ураган в эфире, как и его погодный аналог, рассеялся так же внезапно, как и начался.
– Что ж, – старлей протер глаза от пыли. – Хорошо тому, кто хорошо кончил. – Колонна повысила статус (была бригадной – стала армейской), усилить внимание, начало движения через пятнадцать минут, доложить о готовности! – голосом Лесового сообщили наушники.
Александр доложил, дескать, все на месте, и дозор готов к продолжению марша.
– Хорошо, Хантер! Будь внимателен на серпантине, за водоразделом прошла гроза, может быть очень скользко! – предупредил многоопытный ротный.
– Вас понял, Лесник! – ответил заместитель. Перед выходом на боевые, ротный собрал всех офицеров, прапорщиков и сержантов роты и строго-настрого предупредил: радиообмен внутри подразделения вести по псевдонимам-позывным, к тому же – на сленге.
Это был специфический говор, придающий особенный шарм в общении: команда «Вперед!» (или «Огонь!») могла прозвучать как «Фас!», команда «Назад!» (в ином варианте: «Стой! Прекратить огонь!») – как «Фу!», в горах команды на подъем-спуск изобиловали словечками из лексикона строителей, на манер «Вирамайна!».
Сей нехитрый прием все же значительно усложнял работу духовских переводчиков и радистов, оберегая наши сети от прослушки и «дезы».
А вот с распределением переносных радиостанций случился небольшой конфуз. Ротный и взводные получили в свое пользование новенькие и компактные станции, сержанты – приемники, а для замполита ничего современнее, чем старая и надежная, как трехлинейка, станция Р-107М не нашлось, и теперь рядом с ним терся радиотелефонист с демаскирующим «чемоданом» за плечами.
На совещании перед боевым выходом ротный командир утвердил следующие позывные: Лесник – комроты, Хантер – замполит, Дыня – комвзвода-1, Грач – комвзвода-2, Редька – комвзвода-3, Рыба – старшина, ну и Кинолог – Ошейков. Правда, веселые коллеги Сашки-Хантера его позывной переиначивали на все лады – Охотник, Браконьер и т. п.
Прозвища сержантов (они же позывные) поражали оригинальностью: Ара, Кузнечик, Кувалда, Лом, Зверобой, Инкубатор, Будяк, Шишка, Зашибись и даже Христофор Бонифацьевич!
Ротный объяснил замполиту, мол, уже предпринимались попытки ввести суровый «союзный» порядок присвоения позывных всем без исключения должностным лицам, от командира бригады до «крайнего» командира отделения включительно. Первые же боевые продемонстрировали – ничего путного из эксперимента не получилось.
«Духам» было нетрудно понять: кто есть «ноль-первый», а кто «ноль-второй». Война рассудила по-своему: роту в бригаде или батальоне называли отдельным позывным, например четвертая парашютно-десантная рота являлась в эфире Рысью, соседняя пятая рота откликалась на позывной Азарт, разведрота была Росомахой, а рота материального обеспечения не без юмора отвечала на позывной Тачанка.