Мне предстояло общение с людьми, которых смело можно было назвать неприятными личностями, кроме, пожалуй, одной. Но надо, значит, надо.
Одной из неприятных личностей я и позвонила.
Сначала трубку взяла какая-то девица, которая вытянулась в струнку, стоило мне попросить ее позвать Лешу. «Партайгеноссе» подошел сразу, и я даже вздрогнула от его зычного: «Слушаю».
Надо же, а мне он на первый-то взгляд показался скорее тихим молодым человеком!
— Это Татьяна.
— Добрый день. Вы что-то выяснили?
— Нет, — соврала я. — Все темно, как в бочке у Диогена.
Зря я так. Леша ведь не знает, кто это такой. Судя по его напряженному молчанию, он сейчас как раз пытается сообразить, о чем это я.
— Неужели это такое запутанное дело? — с сомнением в голосе спросил он.
— Представьте себе. Поэтому я и звоню. Давайте перенесем нашу встречу на завтра?
— Что ж поделаешь, — вздохнул Леша, давая понять, что он во мне разочарован.
Я поблагодарила его, перенесла наше «рандеву» на вечер и повесила трубку.
Двенадцать часов. Людмила уже должна быть на месте. Хотя я не особенно рассчитывала, что она сможет мне помочь.
Дальше у нас будет Гарнеев, а уж потом мы попытаемся наехать на Кретинского.
Почему-то я почти не сомневалась, что «подслушку» мне неумело подсунул этот лох.
Но зачем? И по чьему указанию? Только ли конкуренция подвигла его на это?
Нет уж. Кретинского я знаю. Он все делает только из-за денег. Без оплаты он и задницу с кресла не поднимет, не то что к Татьяне Александровне Ивановой в квартиру полезет. Кретинский был патологическим трусом и рисковать решился бы только из-за огромных бабок!
Неужели Васильев мне врал?
Я взяла в руки кисет и, достав оттуда магические кости, кинула их на столик.
— Только, пожалуйста, не посылайте меня на ферму, — попросила я. — Лучше намекните, что это за мрак вокруг меня? И как его рассеять?
Кости покатились по столику и замерли.
30+15+4. «Ждите скорого обмана. Верьте не тому, что вам говорят, а тому, что видите».
Спасибо, кивнула я. Значит, нам будут сегодня отчаянно врать и мне надо держать ухо востро и не поддаваться.
Игра для самых продвинутых.
«Отдели зерна от плевел, детка. Сумей отличить одно от другого».
Не в первый раз, в принципе, легкомысленно улыбнулась я. И отправилась в путь.
* * *
Подъехав к редакции, я припарковала машину и вышла. Мне повезло — возле здания с неизменным «Беломором» стоял Васильев.
— Танюша! — просиял он. — Как я рад вас видеть!
Я позволила ему поцеловать мне руку и остановилась рядом с ним покурить. Говорят, что сигарета является великим средством коммуникации. «Коммуникейшн тьюб», как любит говорить Галазова.
— Как ваши дела?
— Андрей Александрович, та девушка, которая вас шантажировала… Как она выглядела?
— Я же вам рассказывал! — удивился он. — Очень красивая. Высокая, стройненькая. Темноволосая, с яркими синими глазами. Правильные и тонкие черты лица, вот только…
— Что?
— Ее голос. Знаете, Танечка, он у нее был какой-то неприятный. Таким голосом можно говорить непристойности, потому что он бесполый. И совершенно не вяжется с нежным овалом ее лица.
Еще один любитель образной речи! Надо было послать к нему Галазову, они бы друг друга поняли.
— Самое обидное, что ее обвинения были совершенно беспочвенны. Я, конечно, понимаю эту девочку — обстановка у нас сейчас явно нездоровая, но зачем же так? Кто ее собирался убивать? В мои планы, честно говоря, это не входило. Я ее видел в первый раз. И потом, судя по одежде, живет она получше меня. И еще: я ни в каких партиях не состою. Ни под черными, ни под красными флагами не марширую. Меня просто путают с каким-то типом, который использовал мое удостоверение. Но, Таня! Вы же не идете сниматься в подобных фильмах? Может быть, эти ваши девочки все-таки не такие уж ангелочки невинные?
Я с ним соглашалась — в принципе. Но жизнь — сложная штука, и мне все равно было жалко и Динару, и Олю, и даже Зелинского.
— Понимаете, Андрей Александрович, я не могу судить этих девочек. В конце концов, они убиты. Кто-то стоит за этим. И человек, который это сделал, куда страшнее этих девушек.
— Да я не спорю, — устало согласился он. — Но я тут ни при чем. И тот разговор довел меня почти до инфаркта.
— А ваш «самозванец» не нашелся?
— Нет. Откуда? Люда говорит, слава богу, хоть перестали пользоваться моим удостоверением. Но вы сами к ней зайдите, она уже пришла.
— Да, конечно.
Он затушил папиросу и открыл передо мной дверь. Галантный дядька, отметила я, входя внутрь.
— Сейчас я вас к ней проведу.
Он сообщил секретарше, что я с ним, и через минуту я стояла перед полненькой девушкой, которая разглядывала меня с профессиональным интересом.
— Людочка! Познакомьтесь с Таней Ивановой!
Она протянула мне руку и улыбнулась.
— Очень приятно.
Мне она почему-то сразу понравилась.
— Темерь я вас оставлю, — тактично произнес Васильев. — Надеюсь, девочки, вы без меня справитесь.
— Конечно, — пообещала Люда. — Только я бы хотела сразу сказать, что о лже-Васильеве мне известно не больше вашего.
— А меня интересует не он, — призналась я. — Меня интересует Корчинский. Откуда он здесь взялся?
Если бы здесь находилась Светка, она бы сказала что-нибудь вроде: «Лицо Людмилы омрачилось, будто его коснулась легкая тень».
— Корчинский… — задумчиво проговорила она. — Да, это я его порекомендовала. Это мой бывший муж.
* * *
Люде явно было трудно говорить о Корчинском. Она какое-то время вообще сидела молча, рассматривая свои руки с таким интересом, как будто видела их впервые. Вид у нее был печальный и озадаченный. Потом Людмила перевела взгляд на окно. По кромке крыши напротив разгуливал жирный голубь, ужасно похожий на Корчинского: глупый и с невероятным самомнением. Впрочем, вреда от этой мирной птицы наверняка намного меньше. Только на памятники гадит, а так вполне симпатичное существо.
— Я понимаю, что я виновата, — наконец произнесла Людмила. — Но поначалу мне все это дело показалось очень простым. Дурацкая какая-то история. И девица эта возникла невесть откуда. Как раз для Корчинского. Ну, даже если он не найдет этого самозванца, хотя бы пригрозит девчонке. Уж на это его должно было хватить! А деньги… Я уж давно не испытываю к нему ничего, кроме жалости. Он настолько бестолков, что я вообще не знаю, как он живет. Могла же я ему помочь материально, все-таки бывший супруг! Лучше бы я сразу обратилась к вам, но когда эта дурь началась, мне показалось, что все это гроша ломаного не стоит. А теперь я локти кусаю, но уже ничего не исправишь.