Долго пройти берегом не вышло. Метров через триста пришлось сигануть в воду, дабы избежать встречи с пассажирами внезапно вырулившей на песок машины. И сделал я это не зря, так как на белых бортах огромного седана чернела надпись «Полиция».
«Обычный патрульный наряд или продолжение поисковой операции?» – подумал я, прижимаясь ко дну и плывя прочь от берега.
Преодолев большую часть дистанции под водой, я добрался до стоянки кораблей торгового порта. Акватория порта была относительно небольшой, количество пирсов в неглубокой бухте не превышало десятка, а не прерывавших работу мощных портовых кранов я насчитал ровно пять.
Доплыть до стоянки кораблей труда не составило. Гораздо сложнее подобрать подходящий транспорт.
«Этот из Дублина, – читаю название корабля и порт приписки. – Не подходит. В Ирландию мне не надо».
Следующая ржавая калоша оказалась из Марокко. Третья – из Норвегии. Четвертая – из Туниса… Лишь увидев буквы родной кириллицы, что красовались на седьмом по счету судне, я заулыбался. «Николай Макаренко», значилось на высоком чертом борту. А ниже менее крупными буквами было написано: «Одесса». Вот это мне подходит. И я поворачиваю к почти родному транспорту.
Избегая освещенных прожекторами участков, обхожу «Макаренко» по внешнему борту. Пришвартован он обычным способом, и чтобы стать его нелегальным пассажиром, нужно сначала каким-то образом залезть на высокую стенку причала, а затем уж по швартовым канатам пробраться на борт. Задачка не из легких. К тому же на причале орудует ночная смена и полным ходом идут погрузочные работы. Остаться незамеченным практически невозможно.
Ладно, есть еще один вариант. Полощу водичкой рот и направляюсь к носовой части корабля… Якорь внешнего борта висит над водой слишком высоко. Зато его собрат со стороны причала болтается всего в одном метре от поверхности воды. Это был мой шанс. Забраться по толстой цепи до бортового клюза несложно. Гораздо труднее не засветиться, ведь большая часть цепи висит над уровнем причала.
Некоторое время стою на лапах якоря и, обнявшись с его веретеном, осторожно выглядываю наружу, выбирая подходящий момент для рывка наверх. Такой момент настал, когда закончилась погрузка в носовые трюмы, и кран переместился к корме.
Цепляясь за якорные смычки цепи, я быстро приближался к клюзу. Вот он. Теперь пролезть бы сквозь отполированное цепью узкое пространство…
Я пролез и упал на дно цепного ящика. Полдела сделано.
Да, проникновение на борт судна, идущего в соседнюю с Россией страну, было ровно половиной сложнейшей и рискованной задумки. Почему? Ну, во-первых, следуя строжайшим инструкциям, я не должен обнаруживать себя до возвращения на Родину. Во-вторых, исходя из первого, мне предстояло каким-то чудесным образом продержаться весь переход через Атлантику, через Средиземное, Мраморное и Черное моря – до прихода «Николая Макаренко» в Одессу. «Продержаться» – означало тайно существовать на протяжении двух-трех недель: воровать продукты и воду, незаметно справлять нужду. В-третьих, я не знал главного: куда именно отправится торговое судно от берегов Северной Америки. Одесса – лишь порт его приписки. Но «Макаренко» мог быть зафрахтован какой-либо компанией для перевозки грузов, скажем из США в Африку, в Австралию или далекие островные государства. В общем, вопросов, как всегда, было в разы больше, чем ответов. И все же программу минимум выполнить почти удалось. Как ни крути, а с территории вероятного противника я в скором времени отчалю.
Когда глаза привыкли к темноте, я осмотрелся. Как и ожидалось, это был цепной ящик стандартных размеров для судов подобного водоизмещения.
Борт торгового судна «Николай Макаренко». Настоящее время
Нет, ящик для скрытного пребывания на «Макаренко» не подходил по нескольким причинам. Он находился слишком близко к верхней палубе, и в его недра могли часто заглядывать «черти» – члены боцманской команды. Это я проходил еще будучи курсантом. К тому же внутри этого небольшого помещения было темно, сыро и неуютно. О настоящем комфорте я, конечно, не мечтал, но существовать несколько недель на баке по соседству с крысами и лужами морской воды не хотелось. Наконец, от ящика было далековато до камбуза, куда предстояло изредка совершать тайные рейды, дабы не опухнуть от голода. Данная причина являлась едва ли не главной – к этому позднему часу мой желудок прилип к спине, а перед глазами не раз всплывала картинка с жиденькой больничной кашкой.
В общем, выждав некоторое время, я поднялся по металлическому трапу, приоткрыл овальную дверцу и осторожно выглянул наружу. Буквально через секунду о поисках пристанища пришлось забыть – стоило высунуть в щель голову, как слух уловил многоголосый вой полицейских сирен.
«Что ж вы никак не угомонитесь?!» – чертыхнувшись, прикрываю дверцу.
Вернувшись по трапу в недра ящика, подбираюсь к клюзу, чтобы через его отверстие осмотреть причал. К трапу подкатывают несколько автомобилей. Помимо портовой таможни и пограничной службы, насчитываю как минимум шесть полицейских машин.
«Эти точно по мою душу», – в задумчивости потираю щетину на подбородке.
Спустя минуту приличная делегация людей в форме поднимается по трапу на борт «Николая Макаренко». Вновь перемещаюсь к овальной дверце и в неимоверном напряжении слежу за верхней палубой «грузовика». Через некоторое время из надстройки появляется группа людей. Четыре американских копа и пограничник в сопровождении двух членов экипажа медленно приближаются к баку, по пути заглядывая в каждый люк и в каждую шхеру.
Я сполз вниз и уселся на последнюю ступеньку трапа. Надо было что-то делать. В ящике спрятаться негде, и кто-нибудь из этой компании меня точно прихватит…
По корпусу прошла волна вибрации, гул надрывно работавших машин усилился. Это означало, что швартовые концы выбраны, и судно вот-вот отвалит от стенки.
Я опять болтался в воде у борта под висящим якорем. К сожалению, из-за полицейской облавы пришлось проделать тот же путь, только в обратном направлении: клюз, якорная цепь, прохладная водичка Атлантического океана. Зато здесь – в темном проеме между стенкой причала и бортом «Макаренко» – я почувствовал себя в полной безопасности.
Итак, таможня осмотрела груз и оформила документы, пограничники с копами обыскали все палубы, судно отшвартовано, машины натужно вращают гребные валы. Самое время вернуться на борт. Нацелившись на висящий якорь, разгоняюсь для выхода из воды и… не достаю до его лапы. Судно начинает медленно отходить от причала, и уровень воды между бортом и стенкой на несколько секунд уменьшается, увеличивая тем самым расстояние до висящего якоря. Повторяю попытку. И снова неудача. Щель становится шире. В спасительное пространство, где минуту назад царил абсолютный мрак, пробивается свет от портовых прожекторов. Готовясь в третий раз дотянуться до якоря, чувствую, как силы покидают уставшее тело. Неудивительно: в желудке пусто, весь день в бегах и на нервах. Ухожу под воду. Стиснув зубы, заставляю мышцы выложиться для последнего броска. Прыжок удается, и я повисаю, ухватившись руками за одну из лап якоря.