Улыбающийся Айван напрягся. С русскими вертушками он уже, видно, был знаком. Он, согласившись с Файзуллой, встал с камня и, ткнув кулаком в плечо своего друга, показал ему, что пора выдвигаться.
– Точно будут шурави? – вопросительно посмотрел он на Фарида.
– Расписание у них такое, – кивнул тот. – Время. Если не шурави, то моджахеды.
– Понял, понял, – сказал Матас и, перекрестившись, ускорил шаг, догоняя своего удаляющегося напарника.
* * *
Федор вглядывался в низину, в которой раскинулись микрорайоны старого Кабула. Солнце выжгло здесь все: и траву, и глину, из которой построены хана – одно-двухэтажные дома и дувалы – высокие заборы-крепости. Под солнечным маревом вся геометрия построек превращается в однообразное серое месиво, вместе с кронами садовых деревьев. Даже пыль, поднимаемая автомобилями, невидима в этой серой мгле. Усиливающийся ветер разгулялся по окраинам города, поднимая невысокие смерчи. С дех-сабзскими, подымающимися в степной части региона до километра, а может, и выше, их, конечно, не сравнить.
Федор посмотрел на часы. Время близилось к трем часам дня, к тому моменту, когда командир взвода, выдвигающегося на длительное дежурство, в последний раз проверял вооружение, обмундирование солдат, боеприпасы, наличие воды и давал команду выстроить боевые машины в колонну. Обычно их сопровождали отделение саперов, взвод огневой поддержки из нескольких передвижных зенитных установок, бывало, и танк.
Время «Ч» очень медленно приближалось к своему началу, и ему так не хотелось его торопить, а даже наоборот, если бы он обладал такой невиданной силой, то остановил бы его, это время. Но оно шло, и на душе становилось как-то не по себе. И куда делась проявленная им перед Николаем-Фаридом смелость. В принципе, это его очередной экзамен на вшивость. Это слово было у него в то время, когда он учился в военном училище, излюбленным. Он его употреблял, чтобы подтолкнуть себя к какому-то поступку: сбегать в самоволку, не согласиться в чем-то со своим командиром или старшекурсником. Даже здесь, в Афганистане, без него не обходилось, но только он никогда себе не позволял его произносить вслух.
Вот и сейчас, когда боевая техника, желательно их полка, выдвинется на Пагман, он должен выйти к ней навстречу, остановить колонну и вызвать для переговоров их командира. С одной стороны, это сделать не трудно, а вот на самом деле очень сложно смоделировать ту ситуацию, которая может произойти в этот момент. В первом случае солдаты могут открыть огонь и не дать ему, незнакомому человеку, сделать даже несколько шагов к ним. Второе, их командир не поверит Федору, скрутит его и бросит в машину, чтобы потом… А что после этого может произойти, Федор даже не хотел думать. Его могут и хорошенько избить, засунув ему кляп в рот. Скорее всего, так и будет, так как его примут за дезертира.
Стоп, стоп, а почему дезертира. Можно сказать, что он был ранен и душманы его взяли в плен. А вот теперь у него появилась возможность бежать из их лагеря и выйти на колонну своих. Эта ситуация больше подходит, чем другие. А как дальше быть?
Федор приподнялся и стал всматриваться в шоссейную дорогу, идущую из Кабула. Нет, то не колонна боевой техники, а несколько грузовых автомобилей, свернувших в сторону Дех-Сабза.
Нет, в своих расчетах Федор не должен ошибиться. Сегодня пятнадцатое июля, и в этот день обычно происходит смена взводов, несущих службу на блокпосту.
Так как же их остановить?
Время на часах уже перешло границу дозволенного – шестнадцать тридцать две. Обычно в шестнадцать ноль-ноль они уже входили на перевал и, набрав скорость под прикрытием нескольких вертушек, проходили его. И в небе ни звука. Неужели в дивизии перенесли смену «караулов» на другое время?
Федор спустился еще ниже и невольно вздрогнул. Почти у самой дороги стоял памятник – небольшая железная урна с пятиконечной звездой, обложенная со всех сторон мелкими камнями. Да, да, это то самое место, где колонны, возвращающиеся назад из Пагмана, подавали сигналы. Это было своего рода поминание погибшего здесь отделения десантников в начале восьмидесятых. На оцинкованном памятнике были черной краской написаны их имена.
Федор сделал несколько шагов вперед, но что-то под ногами двигалось, он это увидел боковым зрением. Остановился. Небольшая ящерка, замершая на одном из небольших остроугольных камней. Хотел было сделать еще шаг, но замер, чуть не наступив на натянутую проволоку. Она была натянута и местами прикасалась к ребрам мелкого гравия насыпи. Месть душманов!
Медленно осмотрелся вокруг себя, сзади проволоки нет, но это еще не говорит о том, что это место не заминировано. И повторно стал рассматривать гравий в поисках знакомых ему очертаний мин «лягушек». И только после этого, не разворачиваясь, сделал несколько шагов назад до большого скального скола и забрался на него.
«Да уж, нельзя забывать, что это Афганистан», – глубоко вздохнул Федор и обтер вспотевшее лицо рукавом.
В семнадцать двадцать Федор решил возвращаться к тому месту, где устроил засаду Николай…
Поднявшись до первого выступа скалы, еще раз осмотрелся по сторонам и, увидев поднимавшуюся пыль на кабульской дороге, понял, что не ошибся – в его сторону двигалась колонна боевой техники. Казалось, время помчалось вперед, и на размышления у Федора, как остановить приближающиеся машины, оставались считанные секунды.
Сбросив с себя чалму, серую жилетку с рубахой и оставшись только в светло-серых шароварах, подняв руки, пошел навстречу колонне. Автомат он бросил там же, как и штык-нож, оставив на поясе только ножны…
* * *
Судя по тому, как обращались к усатому мужчине, сидящему на люке над механиком-водителем, Файзулла понял, что это их командир.
– Кто? – громко спросил он. Из-за громкого рева двигателя БМП Федор не расслышал его слов, а только по движению его губ понял, что тот сказал ему.
– Я Федор, – крикнул он.
Командир посмотрел на солдата, голова которого еле выглядывала из-под брони, и боевая машина тут же прекратила реветь.
– Повтори! – снова сказал командир.
– Федор, – чуть тише сказал Файзулла.
– Иди сюда!
– Я старший лейтенант Кулибин, командир второго…
– Что-что? – спрыгнул с брони чумазый от пыли солдат и, направив автомат в сторону Федора, направился к нему.
– Боец, стой! – приказал ему командир. – Назад!
У Федора в груди появилась тяжесть, и, казалось, она взорвалась, покрывая сердце, ребра, дыхательную систему свинцом, не давая ему дышать.
– Я не расслышал, – громко повторил свой вопрос усатый.
– Я старший лейтенант Кулибин, командир второго взвода…
– Блэк! – то ли спросил, то ли уточнил старший.
Федор кивнул.
– Я все знаю. Даю три минуты и начинаю бой.
– А я-я не успею, – опешил Федор.