Между тем Сулейманов повысил голос:
— Нет, Вика, твои условия для меня неприемлемы и не тебе что-либо выставлять! Все ты подпишешь здесь, поняла? И завтра же утром, когда твоему защитнику начнут резать горло, как барану! Тогда ты все подпишешь! А он умрет! В любом случае! Так сохрани свою жизнь и красоту, женщина! Не заставляй меня прибегать к услугам Палача, я не хочу, чтобы перед тем, как добиться своего, чему он большой мастер, ты стала никому не нужным инвалидом! А чтобы вы могли в первый и последний раз между собой пообщаться, — Хоза как-то с намеком ухмыльнулся, — я решил поместить вас вместе в подвал, в котором твой спаситель уже провел ночь и обжил его. Воды и хлеба вам дадут, ну а зрелища доставите друг другу сами! Встретимся утром! Уведите его, перед спуском наемника развяжите, дайте сигарет! Перед смертью узнику, как я слышал, не отказывают в самом необходимом!
Астафьева взяли под руки два молодца из личной охраны Сулемы, но Егор выдернул локти:
— Лапы уберите, сам пришел, сам и уйду!
Охрана оглянулась на Хозяина: не наказать ли строптивого клиента?
Хоза только махнул рукой, мол, пусть идет сам!
Вскоре Егор и Вика оказались в темном подвале, правда, из трещины в потолке падало немного света, его было явно недостаточно, но и это хоть что-то.
— Осторожно, Вика! Постойте на месте, закрыв глаза, так вы быстрее адаптируетесь к темноте, а потом все будет видно, проверено лично!
Женщина послушно закрыла глаза. Егор стоял рядом, касался ее плеча и боялся пошевелиться!
Галкин после разговора в доме Сулейманова передал по связи:
— Надеюсь, всем все ясно теперь? Акция утром, в момент казни. До этого времени наблюдение за постами караула! Тебе, Буш, быть в готовности снять пулеметный расчет с крыши. Начало действия против внешнего охранения нам с тобой, Краснов, в 7.00!
— Понял, командир! Значит, ждем еще сутки?
— Да! Другого выхода нет! Буш, ты все слышал?
— Так точно! Я готов хоть сейчас удавить этих абреков!
— Ждать, Буш!
— Да понял я, командир!
— Возможно, я внесу кое-какие коррективы, есть одна мысль, а пока до утра, конец связи! В 6.50 я вызову вас!
— Конец связи! — продублировали команду офицеры.
…Егор, получив от телохранителей целую пачку «Примы», курил на своем, ставшем уже привычным, месте у стены.
Вот он и увидел Вику! И понял, что любит ее! Это понимание пришло внезапно, там, в доме Хозяина или Сулемы, черт его разберет, когда она бросила на него взгляд, узнав, что Астафьев пришел сюда, чтобы спасти ее. И сейчас у холодной каменной стены тепло наполняло его душу, нежность искала выход, и Егор готов был отдать ее этой женщине. Волнующееся в груди сердце также принадлежало теперь Вике! Но он не для нее! Возраст! И осознание этого рождало печаль. Но он был благодарен ей уже за то, что, в конце концов, испытал то, чего многим не удается испытать за всю жизнь — любовь с первого взгляда. Оказывается, и такое бывает, чему он раньше не верил.
Бросив обжигающий пальцы окурок, прикурил новую сигарету. Это заметила женщина:
— Вы волнуетесь? Хотя о чем я спрашиваю?
Егор вместо ответа поднял с пола соломинку, подошел к месту, где сверху падал слабый луч света, подозвал жестом к себе Вику.
Та подошла.
Егор написал на песке:
«Нас слушают бандиты, говорим только о личном и… еще не все у нас потеряно, Вика!»
Женщина прочитала, удивленно кивнула.
Астафьев стер надпись.
— Вы спрашиваете, волнуюсь ли я? Не знаю! Страха не испытываю, точно, ибо вся моя прошедшая жизнь, за исключением нескольких последних лет, была сопряжена со смертельным риском. Приходилось попадать и в подобные ситуации!
— И вы находили выход из них?
— Как видите, но тогда я действовал не один, — на этой последней фразе Егор крепко сжал женщине руку, указав головой вверх, — тогда, как, впрочем, и всегда, хоть один человек, но прикрывал меня. Сейчас прикрытия нет!
— Значит, нет и выхода? — спросила Вика, так же, как недавно Егор, написав на песке короткое:
«Я все поняла!»
— Скорее всего, да! Сколько можно играть со смертью? Когда-то она должна была подловить меня! Вот и подловила!
— Скажите, Егор, вас послал отчим?
— По большому счету, да! Так было задумано с самого начала!
— Он вынудил вас сделать это?
— Сначала да! Но не спрашивайте, каким образом! Я не хотел бы вспоминать то, что тогда происходило!
— Хорошо! Я не буду! Но вы сказали, что сначала вынудил, а… потом? Неужели вы не могли скрыться по дороге? Затаиться среди людей, чтобы не идти сюда?
— Мог бы! И скрыться, и затеряться, и начать новую жизнь благодаря своим друзьям, да и нанести немало неприятностей этой шакальей стае во главе с твоим отчимом мог бы, Вика! Но не стал этого делать! Потому что, ты не поверишь, я принял совсем иное решение, увидев твою фотографию.
— И фотография так подействовала на вас?
— Не поверишь, да! И никто не поверит, но именно фотография повлияла на мое решение идти сюда за вами.
— Обращайтесь, Егор, ко мне на «ты», хорошо?
— Разница в возрасте? Понимаю! — со вздохом произнес Астафьев. — Ты права, я старше тебя на двадцать лет, и имею право обращаться на «ты».
Вика поняла вздох Астафьева.
— При чем здесь возраст? Я лично его совсем не ощущаю и тоже буду с тобой на «ты». Просто так проще общаться, ты не находишь?
— Проще!
— А о разнице в возрасте забудь, договорились?
— Хорошо, уже забыл!
— Так я повторю вопрос, фотография так подействовала на тебя?
— Странно, да? Знаешь, в Афганистане я со своим отрядом спас многих пленных наших ребят. Видел воочию, как их содержали моджахеды, как издевались над ними, убивали, наконец. Просто так, для утехи во время своих праздников или чтобы скрыть следы, запугать других… И я… как бы тебе это объяснить. Я представил тебя в лапах кровожадных бандитов. А моя жизнь в это время не стоила и ломаного гроша. Жена бросила, как только я уволился и не смог обеспечивать ее на том уровне, к которому она привыкла. Кстати, это о ней, как о жене Карельского, говорил Сулейманов…
— Подожди, так Андрей Викторович убил твою бывшую жену?
— Да! Но она сама выбрала свой путь и получила то, что заслужила в банде Карельского. Так вот, жена ушла, работы никакой. Короче, запил! По-черному запил! Решил продать квартиру и уйти. Уйти от города, от толпы, от людей, от себя, чтобы больше никогда не возвращаться. Умер бы где-нибудь тихо в тайге, и дело с концом! Слез по мне, кроме престарелых родителей, лить было некому, но они уже привыкли, что их сын годами мотается со своим отрядом по всему миру. И тут ты! Твой образ на фотографии! Ты, о которой я, может, всю жизнь мечтал и которая так и оставалась в мечтах. Ничего, что говорю так прямо и немного сумбурно? Но уж как могу, по-другому не получится.