Морозову были хорошо знакомы эти пушки. С широким квадратным щитом и коротким стволом. В боевом положении они весят всего четыреста сорок килограммов, легко разворачиваются и меняют позиции силами расчета без всякой техники.
И скорострельность для старушек образца 1927 года вполне приличная – десять выстрелов в минуту. Увесистые снаряды весом пять с половиной килограммов с воем уносятся в сторону реки. Их мощности хватит, чтобы разорвать связку тяжелого плота или продырявить понтон. Осколочные заряды срабатывают, едва касаясь воды, рассеивая на десятки метров веер острых, гнутых осколков.
Вели огонь четыре пушки. Две стояли в резерве. Неподалеку работала минометная батарея. Хлопки, звон набирающей высоту мины, и через короткое время взрыв. Минометы били по плацдарму, откуда сверкали ответные вспышки.
– Я с Бородиным беру на себя батарею «семидесятипяток», – отдавал быстрые команды Морозов. – Взвод Тельпугова уничтожает минометы и пулеметные гнезда, которые ведут огонь по плацдарму. Павел, ты пока в резерве, дышишь нам в спину. Если какая неувязка, сразу вступаешь в бой.
Неувязка – это затаивший в темноте танк, закопанный в землю. Дот, который ночью молчит, но готов ударить в любую минуту. Да мало ли что может произойти. Слева уже вступила в бой рота капитана Чашникова, значит, пора вступать в дело Морозову.
Пока его рота оставалась незамеченной. Суета на берегу, непрерывная стрельба, захлебывающиеся от длинных очередей пулеметы. У немцев две цели – переправа и огрызающийся огнем плацдарм.
Мелькнуло в голове: знают ли наши на левом берегу о вступивших в бой десантниках? Вдруг полетят навстречу гаубичные снаряды, направленные на немецкие батареи? Бежал бок о бок с Олегом Бородиным. Патрон был уже в стволе, предохранитель снят.
Немецкие артиллеристы не ожидали удара с тыла. Но на войне редко что складывается гладко, по заранее намеченному плану. Бежавший слева взвод Тельпугова наткнулся на замаскированный крупнокалиберный пулемет. Он ничем не выдавал себя и был повернут в сторону реки. Зенитчики находились в резерве, готовые открыть огонь по русским легким бомбардировщикам, которые часто поддерживали переправы.
Солдат из пулеметного расчета, увидев при свете ракет набегающие тени, мгновенно поднял тревогу и вскинул карабин. Он даже успел выстрелить, но промахнулся. Впереди бежал семнадцатилетний партизан-проводник. Он выполнил свою задачу, довел десантников до нужного места.
Морозов приказал ему находиться в обозе вместе с санинструкторами и ездовыми. Но парень рвался отомстить за пропавшего без вести отца и угнанного в Германию младшего брата.
– Жрите, суки!
Тяжелый ППШ бился в его руках как живой, выплескивая вместе с ненавистью вспышки длинных очередей. Опытный десантник смог бы в этой ситуации уничтожить весь расчет – расстояние составляло десяток шагов. Но отдача скорострельного автомата в тонких, почти детских руках мальчика-партизана разбрасывала пули.
Он успел срезать солдата с карабином, ранить еще одного немца из расчета. Но хорошо смазанный крупнокалиберный пулемет калибра 13,2 миллиметра уже развернулся в его сторону. Партизан не успел даже почувствовать боли. Пули прошили, разорвали грудь, выбили из рук автомат и отбросили легкое тело на шаг назад.
Зенитный пулемет тоже был способен скосить передние ряды наступавших десантников. Удар принял на себя мальчик-партизан и вывел из строя двух пулеметчиков.
Старший расчета, унтер-офицер, доворачивал массивный ствол. Но время было упущено. Автоматные очереди ударили в унтер-офицера и уцелевшего солдата из расчета. Оба свалились на дно окопа.
Артиллеристы, оглушенные непрерывным грохотом выстрелов, пока не отреагировали на автоматные очереди за их спинами. Зато оказали сопротивление подносчики боеприпасов возле склада снарядов. Они сдергивали с плеч карабины, кто-то отвинчивал колпачок гранаты.
Начальник боеснабжения, пожилой фельдфебель, открыл огонь из автомата. Попасть в темноте в мелькавшие фигуры было трудно, но он сумел тяжело ранить одного десантника. Второй увернулся от веера пуль, разорвало бушлат и пробило запасной диск на поясе.
Фельдфебель, опустошив магазин своего МП-40, быстро перезарядил автомат и послал одного из подчиненных на батарею:
– Скажи, что русские прорвались с тылу.
На фельдфебеля уже набегал рослый боец в кожаном шлеме. Они открыли друг в друга огонь в упор и оба свалились на истоптанную землю. Фельдфебель был единственный, кто сумел оказать какое-то сопротивление. Его подчиненные успели сделать несколько торопливых выстрелов, бросить в темноту две-три гранаты. В траншею уже спрыгивали русские парашютисты.
Отделение хозобслуги, в основном солдаты в возрасте, были расстреляны в упор или добиты прикладами. Взвод Бородина во главе с Морозовым бежал к батарее. Отсюда уже виден был Днепр. Широкая черная полоса с мерцающими отблесками на гребнях волн.
То в одном, то в другом месте поднимались фонтаны взрывов. Их особенно ярко высвечивали ракеты и долгоиграющие «люстры», выпущенные из минометов. Столбы воды на долю секунды замирали, затем рассыпались, словно стеклянные. Ветер доносил отзвуки глухих ударов.
Еще Морозов разглядел плоты и два моторных баркаса, обгонявшие темные прямоугольники плотов и широкий понтон с какой-то техникой на борту. Времени рассматривать переправу не было, до батареи оставалось меньше сотни шагов. Рядом бежал Олег Бородин, чуть в стороне Иван Михин.
Никто из опытных десантников пока не стрелял, зная, что на бегу за сто шагов шансов поразить цель непросто. Жестами и короткими фразами распределяли, кто какие орудия будет уничтожать. Боец из молодых приготовил «лимонку». Бородин толкнул его в плечо:
– Пока никаких гранат. Взорвем друг друга.
Все начиналось вроде бы удачно. Когда до короткоствольных пушек осталось метров семьдесят, открыли огонь из автоматов. Артиллеристы слишком увлеклись стрельбой по медленно двигающимся плотам. Работали уже все шесть пушек. На удар с тыла батарея среагировала с запозданием.
Когда опомнились, часть расчетов были убиты или ранены. Остальные срывали из-за спин карабины. Прячась за щитами, посылали торопливые ответные выстрелы. Им бы пригодились сейчас гранаты, но зачем пушкарям «колотушки», когда под рукой целая батарея легких, вертких пушек, посылающих увесистые фугасы и шрапнель.
Олег Бородин, когда-то застенчивый школьник, не представлявший себя в роли десантника, матерясь, всадил очередь в немецкого артиллериста, успевшего свалить выстрелом из карабина одного из бойцов его взвода. Очередь ударила в лицо, в руку, передергивающую затвор, разнесла ложе карабина системы «маузер».
Боковым зрением поймал другой ствол. Мгновенно крутанувшись, дал очередь, не жалея патронов. Иван Михин, расстреляв диск, ударил артиллериста прикладом по голове. Лишь оглушил. Немца спасла массивная каска, но автомат переломился от сильного удара.
Артиллеристы не имели права бросать свои орудия. За это отдавали под суд и в немецких частях, и в Красной Армии. Да и бежать расчетам было некуда. Позади высокий обрыв и овраг, где закрепился русский плацдарм. Оставалось только драться. И солдаты дрались бок о бок со своим командиром батареи, его заместителем и опытными артиллерийскими фельдфебелями.