Увидев меня, он не улыбнулся, но взял мою сумку, потом обнял за талию и посмотрел в глаза.
— От тебя пахнет хлоркой.
— Я ходила в бассейн.
— И духами.
— Ты их мне подарил.
— Ты сегодня прекрасно выглядишь, любовь моя. Такая свежая и красивая. Не могу поверить, что ты моя жена.
Он крепко поцеловал меня, я ответила и прижалась к нему. Было ощущение, что мое тело сделано из какой-то инертной твердой субстанции, которую больше никогда не охватит трепет желания. Я закрыла глаза, не в силах вынести его пристального взгляда. Что он мог увидеть? Что ему известно?
— Хочу вытащить тебя на обед сегодня вечером, — сказал он. — Но сначала мы поедем домой, где я смогу трахнуть тебя.
— Ты все это придумал заранее, — сказала я, податливая и улыбающаяся в тесном кольце его рук.
— Да. Все до последней детали, моя Элис.
Я не стала протестовать, когда он взял мою упаковку с пилюлями и одну за другой вытряс в унитаз маленькие желтые таблетки. Если бы кто-нибудь шесть месяцев назад сказал, что я позволю своему любовнику — мужу — без моего согласия спустить в унитаз мои противозачаточные таблетки, я рассмеялась бы этому человеку в лицо. Адам вытряс из упаковки последнюю таблетку, потом взял меня за руку и молча повел в спальню. Когда мы занимались любовью, он был очень нежным и просил меня все время смотреть ему в глаза. Я не протестовала. Но мой мозг все время был занят яростными расчетами. Возможно, он не знает, что эффект от пилюль сохраняется в течение какого-то времени, и к тому моменту я миную это месячное окно возможностей. Я догадывалась, что по крайней мере ближайшие две недели не забеременею. У меня было время. И все же я чувствовала, что он высаживает в меня ребенка, а я просто лежу на спине и принимаю его без всякой попытки протестовать. Это заставило меня понять, насколько мало я задумывалась о судьбе старых жен или партнерш алкоголиков. Катастрофа надвигается, приливная волна вот-вот накатит на пляж, где отдыхают люди. К тому моменту, когда ее видишь, ты уже не в силах с ней бороться или сопротивляться ей, и она поднимает тебя и уносит на своем гребне. Полагаю, однако, что я слабо представляла себе многие вещи. Большую часть жизни трагедии обходили меня стороной, и я не задумывалась должным образом о том, как живут и страдают другие.
Когда я всматривалась в события последних нескольких месяцев, каждый раз ощущала стыд за то, с какой легкостью отринула прежнюю, любимую жизнь: семью, друзей, свои интересы, свое мировосприятие. Джейк обвинил меня в том, что я сожгла мосты, и это придало моему поведению ореол безоглядности и возвышенности. Но ведь я отвергла еще и людей. Теперь мне нужно было привести в порядок свои дела или по крайней мере сделать жест примирения в адрес тех, кого мое поведение, быть может, заставило страдать. Я написала письмо родителям, говоря, что понимаю, что давно с ними не виделась, но они всегда должны помнить, что я их очень люблю. Отправила открытку брату, к которому последний раз ездила год назад, постаравшись быть жизнерадостной и любящей. Я позвонила Полин и оставила на автоответчике сообщение, где интересовалась ходом беременности, говорила, что хотела бы в ближайшее время повидаться с ней, и сообщала, что соскучилась. Я послала запоздалую карточку Клайву — поздравление с днем рождения. И, собравшись с духом, позвонила Майку. Он казался скорее подавленным, чем обиженным, но мой звонок вроде бы не был ему неприятен. Он собирался на следующий день ехать в отпуск с женой и младшим сыном в Бретань, это был его первый отпуск за многие годы. Я прощалась со всеми, но они об этом не знали.
Я решительно разрушила свой прежний мир и теперь пыталась спланировать, как обрушить и свой новый мир, чтобы получить возможность из него сбежать. Бывали еще времена — с каждым проходящим днем все реже, — когда мне казалось невозможным поверить, что все это происходит со мной. Я замужем за убийцей, красивым голубоглазым убийцей. Если он когда-нибудь узнает о том, что мне все известно, то убьет и меня, в этом сомнений не было. Если я попытаюсь скрыться, то он тоже убьет меня. Найдет и убьет.
В тот вечер я приготовилась пойти на лекцию, где докладчик рассматривал новые данные о зависимости между лечением бесплодия и раком яичника: отчасти потому, что тема была отдаленно связана с моей работой, отчасти потому, что с ней выступал мой знакомый, но главным образом для того, чтобы побыть вдали от Адама. Он будет ждать меня снаружи и, конечно, я не смогу противиться тому, чтобы муж пошел со мной, если он будет на этом настаивать. Но на сей раз мы вместе будем находиться в моем мире, в мире убедительных научных поисков, эмпиризма и временной безопасности.
Адам не ждал меня на улице. Мое облегчение было так велико, что походило на возбуждение. У меня мгновенно стала легче походка, прояснилось в голове. Все выглядело по-иному, когда он не стоял, ожидая моего появления в дверях и глядя на меня напряженным, задумчивым взглядом, который для меня теперь стал загадкой. Что это, ненависть или любовь, страсть или намерение убить? Эти пары всегда были тесно связаны с Адамом, и снова мне вспомнилась — с дрожью настоящего отвращения, смешанного со жгучим стыдом, — жестокость нашей брачной ночи в Лэйк-дистрикт. Я почувствовала, что нахожусь в ловушке долгого серого утра следующего дня.
Я прошлась пешком до лекционного зала, что заняло у меня четверть часа, и, когда завернула за угол, чтобы подойти к зданию, увидела его. Он стоял у входа с букетом желтых роз. Женщины, проходя мимо, с вожделением посматривали на него, но он, казалось, этого не замечал. Его глаза искали только меня. Он ждал меня, но с другой стороны. Я остановилась и юркнула в ближайшую дверь, так как к горлу подступила волна тошноты. Мне никогда от него не скрыться: он всегда на шаг опережал меня, всегда ждал, всегда прикасался и прижимал к себе, не отпускал ни на минуту. С меня его было достаточно. Я подождала, пока не уляжется паника, затем осторожно, чтобы он не увидел, повернулась, побежала вниз по улице и свернула за угол. Там я махнула такси.
— Куда едем, дорогуша?
Куда? Куда я могла ехать? Я не могла убежать от него — ведь тогда он поймет, что я все знаю. Я пожала плечами, ощутив опустошающее поражение, и попросила водителя отвезти меня домой. В тюрьму. Я понимала, что долго так не выдержу. Ужас, который меня охватил при виде Адама, был практически осязаемым. Сколько еще я могу притворяться, что люблю его, что блаженствую, когда он меня ласкает, что вовсе не испугана? Мое тело бунтовало. Но я не знала, что делать.
Когда я вошла в дверь, зазвонил телефон.
— Алло.
— Элис? — Это была Сильвия, и ее голос звучал взволнованно. — Не думала, что застану тебя.
— Так почему звонишь?
— На самом деле я хотела поговорить с Адамом. Мне немного неловко.
Я вдруг почувствовала, что мои ноги стали холодными и мягкими, словно я вот-вот упаду в обморок.
— С Адамом? — спросила я. — С чего это тебе захотелось поговорить с Адамом, Сильвия?