Что заставило его сесть именно в этот автобус? И кто за его рулём?
Он подошёл к выходу. Нажал кнопку «остановка по требованию». Дверь не открывалась. Водитель был отгорожен чёрным стеклом, бес не видел его лица. Прочие демоны сидели, словно оцепенев, — по салону разливалась еле слышная манящая музыка… какой-то детский хор, нежные голоса, поющие про Сатану. Их заманили сюда. Некто включил мелодию в стиле музыканта из сказки братьев Гримм: и демоны, подобно крысам под дудочку, пошли в ловушку — навстречу собственной смерти. Автобус ехал медленно, останавливаясь на каждом светофоре, но Хамаду казалось, что он несётся на всех скоростях. Раджим потряс за плечо своего соседа-армянина: тот не ответил.
Улица Новослободская вмиг преобразилась.
Там больше не было легковых автомобилей. Дорога заполнилась автобусами и троллейбусами с чёрными стёклами, где, застыв лицом, ехали навстречу смерти тысячи демонов всех мастей и обличий. Хамад закричал, в который раз за день умоляя Иблиса, но, видимо, царь зла предавался пагубному курению гашиша либо устал отвечать на его бесконечные просьбы. Задыхаясь, демон пробрался к сиденью водителя: сложив обе руки вместе, как кувалду, в волнении треснул по стеклу. Оно легко выдержало удар.
— Э, брат, открой, во имя духов зла! — заверещал Хамад. — Что ты делаешь, да?
Молчание было ему ответом. Под завязку набитые демонами автобусы ехали по безлюдной улице, и в домах по обе стороны дороги не горело ни единое окно: они были слепы, как глазницы черепа. Небо впереди сияло чем-то нестерпимо белым и страшным.
Хамад потерял остатки самообладания.
Он кидался к окнам. Бился головой о стекло. Тряс безмолвных соседей, Раджим охрип, и горло уже не издавало ничего, кроме клокочущих звуков. Недра сияющих небес исторгли целые тучи чаек — истошно кричащие птицы белыми молниями разрезали воздух, подняв вихрь перьев и усиливая атмосферу бури. Стекло водительской кабины внезапно истончилось, стало хрупким, как плёнка, и расплавилось на его глазах. Внутри сидел человек и смотрел прямо на Хамада. Чёрные губы раздвинулись в страшной улыбке.
— Вам пора в Ад, — сказал водитель. — Суки, вы слишком засиделись на Земле.
Раджим сполз на пол, между сиденьями. Он всем сердцем чувствовал — ему известен этот человек. Хотя человек ли это? Знакомый голос, сверкающие глаза и странные очертания. Чайки разрывали воздух криком — демон судорожно зажал уши ладонями. Яркий белый свет затопил всё пространство вокруг, он уже не видел домов — лишь слепящие лучи и нестерпимо жёлтое солнце на горизонте. Улица резко наклонилась — автобусы с демонами со скоростью американских горок понеслись вниз, прямо в озеро лавы. Жар расплавил металл машин, запылали пассажирские сиденья. В последнюю секунду своей жизни Хамад увидел, как обугливаются лица сидящих рядом существ…
Взрыв.
…Хамад очнулся в квартире Фатимы. На ткани ковра возлежали без чувств обманщица, её отец и мать, а сам раджим валялся рядом в образе мохнатого среднеазиатского осла. Демон в ужасе вскочил на все четыре ноги. О, мощь рогов Иблиса… нет, больше он не станет ждать, пока чары обращения закончатся. Надо выбираться отсюда, и как можно скорее. К счастью, входная дверь была открыта, иначе сложно предсказать, удалось бы ему повернуть дверную ручку с помощью копыт. Тихо стеная от ужаса пережитого, демон-ишак пробрался на лестничную клетку и ткнул носом кнопку грузового лифта. Ад благоволил к нему — благодаря выбитому кодовому замку дверь в подъезд распахнулась настежь. Хамад выскочил наружу и понёсся вскачь в направлении парка, сопровождаемый удивлёнными взглядами прохожих: всё-таки не каждый день на московской улице встретишь ишака. Раджим не обращал на это внимания — его заботила совсем другая задача. Дождаться позднего вечера. Пробраться в Отрадное под покровом темноты. И рассказать Этельвульфу о своём видении. Иначе случится нечто непоправимое. Ведь раньше с ним тоже происходили подобные вещи.
Превращаясь в животное, раджимы способны увидеть БУДУЩЕЕ.
(Столешников переулок, бар «Адская Кухня»)
Этельвульф только что заказал себе вторую кружку пива. В знак траура по Чёрному Воскресенью в баре подавали только тёмное горькое, без добавления жжёного сахара — детище отдела чревоугодия, бесовская пивоварня «Низвержение Сатаны». На столах плавились чёрные свечи — огоньки светили столь тускло, что полумрак в подвале сгустился больше обычного. Официантки двигались бесшумно, неся на лицах неподдельную печать скорби, а фирменный минет и прочие бонусы разврата было бесполезно спрашивать: по закону они исключались из списка услуг на 666 минут.
Меню в качестве протеста против окончания поста предлагало клиентам только овощи.
Корнелий грустно потыкал вилкой в вегетарианскую версию блюда «Вальпургиева ночь». Обычно оно подавалось в тушёной крови, с кусочками сырой конины [11] и копчёного сала, символизирующего гибель ведьм на кострах. Жгучий перец чили в подливке означал всепожирающий огонь инквизиции. И только в этот день «Вальпургийка» заправлялась вместо крови соевым соусом, взамен чили клали сладкий болгарский перец, а сырую конину и сало заменяли морковь и солёные оливки — в знак бесплодной беседы Иисуса с Дьяволом в Гефсиманском саду. [12] Зато выпивка не слабела — в траур полагалось пить самые крепкие напитки — именно поэтому официантка (на ней, помимо традиционного монашеского одеяния, был защёлкнут бутафорский «пояс верности») щедро разбавила пиво ромом из ковшика на подносе. Глотнув, демон ощутил лёгкое головокружение.
Он механически наколол на вилку морковь.
«Щас по телевизору идёт куча сериалов про бессмертных существ, — грустно подумал бес. — А скажите мне, добрые самаритяне, — чего ради жить вечно? Жизнь — полное говно. Долгое пребывание в бренном теле означает лишь поедание большего количества говна — и только. Леди и джентльмены, то есть, как здесь принято говорить, мать вашу за ногу… я вон за тысячу лет никак карьеру не сделаю. Застрял на этом проклятом священнике. Мои одноклассники по академии бесов уже в шестом разряде разгуливают, целый дворец на берегу моря могут одним заклинанием сотворить, засадить пустое поле персиковыми деревьями, а ведьмовские шабаши на дни рождения им персонально Лагерфельд и Дольче с Габаной проектируют. А я, что я? Родился гордым нищим джентльменом, гордым нищим джентльменом и помру. Хорошо, что моей матери с отцом уже нет на свете. Да, вечная жизнь среди демонов absolutely sucks. Другие-то адские собратья тоже вечны. Вот и прикиньте — целые столетия вы будете видеть вокруг себя одни и те же рожи: как я Мурмура-младшего. Ужасно достал, а надо улыбаться — на три буквы его не пошлёшь».