И от этого ему было больно. Что бы Алекс ни делал, эта боль не покидала его ни на минуту. У него все было под контролем. Команда лучших юристов была наготове на случай, если объявится его мать; его компания потеряла часть акций, но это не страшно – у него и так достаточно денег. Алекс вернулся к своей обычной жизни, почему же тогда чувствовал себя таким потерянным?
Схватив со стола пресс-папье, он размахнулся и со всей силы швырнул его в стену. Еще месяц назад Алекс ни за что бы не сделал ничего подобного. Он равнодушно посмотрел на вмятину в стене и отвернулся к окну. Он стоял и смотрел на серый, унылый город, его пробрала дрожь. Разочаровалась ли она в нем? Поняла ли наконец, какой он трус?
Алекс уставился на свое отражение в окне. Внешне ничего не изменилось, но внутренне он стал совершенно другим человеком.
Алекс наконец принял правду, с которой так долго боролся. Он потерял лучшее, что у него было, потому что он трус. Он был слишком напуган и не принял своего счастья. Тоска по Оливии была самым сильным чувством, которое он когда-либо ощущал. Он постоянно слышал ее озорной смех, представлял, как она спорит с ним, и в ушах всегда стояли ее последние слова.
Его, Александра Кинга, человека, сделавшего миллионы, заслужившего такое уважение, что к нему на встречу боялись опаздывать, сломила потеря женщины. Женщины, которая пробила все его внутренние барьеры. И на этот раз не было никакой надежды на то, что он сможет восстановить их. Алекс снова стал семнадцатилетним мальчиком, тонущим в боли и чувстве вины.
Услышав щелчок дверной ручки, он повернулся. В комнату вошел Карлос, а за ним его мать. Она застала его врасплох, у него совершенно не было сил на разговор с ней.
– Привет, Изабелла, – пробормотал он, засовывая руки в карманы брюк.
Его мать выглядела сногсшибательно, впрочем, как и всегда.
– Я вижу, ты не взяла с собой Ника, мудро, – заметил Алекс.
Она ничего не сказала, лишь осматривала его. Он налил себе выпить и разместился на кожаном диване.
– Не могла удержаться от соблазна потешиться над моим провалом?
Горечь в голосе удивила его самого. Изабелла посмотрела на него с опаской, словно боялась, что он выгонит ее.
– Твой провал?
– Да. В общем, говори, зачем ты здесь, и уходи.
Она села напротив него:
– Я не враг тебе, Александр.
Недели две назад он бы, возможно, отреагировал на эти слова, но сейчас даже не обратил особого внимания на нотку беспокойства в ее голосе. Его рука дрожала, когда он сделал глоток.
– Ты хочешь забрать у меня Эмили, – произнес он.
Она покачала головой:
– Нет, не хочу. Я знаю, что в это трудно поверить, но я и твой отец стали совершенно другими людьми.
Он фыркнул.
– И я не хочу судебных разбирательств, я лишь хочу видеться с Эмили и… с тобой. Я была в отчаянии, но… Оливия убедила меня не делать опрометчивых поступков.
Алекс вскочил с дивана и не глядя поставил стакан на журнальный столик, пролив содержимое на шикарный кремовый ковер.
– Ты виделась с Оливией? Где?
– Карлос, – она кивнула в его сторону, – привел ее ко мне.
– То, что она говорит, правда? Ты сказал, что не можешь ее найти.
– Я солгал тебе.
– Черт побери, Карлос, сейчас не время…
– Александр, – перебила его Изабелла, – если ты причинил этой девочке боль…
– Я не собираюсь выслушивать твои нотации, у тебя был шанс стать моей матерью, но ты его упустила.
– Да, это так, – кивнула она. – Я лишила тебя детства, и мне нет оправдания, но сейчас ты сам портишь свою жизнь и убегаешь от единственного хорошего в ней.
Алекс молчал, отказываясь признать ее правоту. Он надел пиджак и повернулся к Карлосу.
– Пожалуйста, – произнес он сквозь зубы.
Некоторое время Карлос молча смотрел на него.
– После того как она переговорила с Изабеллой, мы направились к ее сестре. Там ее ждал Джереми Стэнтон.
Сердце Александра пропустило удар.
– Что он ей говорил?
Карлос покачал головой:
– Я не могу повторить это, Алекс. К тому же я был занят, останавливая толпу репортеров, чтобы они не слышали всю грязь, которую он вылил на нее.
Александр опустился обратно на диван и обхватил голову руками. Это он во всем виноват. Он один. И даже если Оливия каким-то чудом простит его, этот скандал будет пятном на всю жизнь. Ее репутация, карьера – все, за что она так сражалась, будет запятнано.
Он должен все исправить. Он весь дрожал от одной только мысли, что ему предстоит сделать.
Алекс набрал номер Ким. Переговорив с ней, он обсудил все с Карлосом и собрался уходить. Уже возле двери его настиг голос матери:
– Могу я увидеться с Эмили?
Он хотел отказать, но передумал. Если поступит так, все, что сделала Оливия, будет зря.
– Да, но только в моем присутствии.
Изабелла просияла.
Он дал шанс Изабелле. Но даст ли Оливия шанс ему?
Спальня была залита светом. Оливия, ворча, приоткрыла глаза. Пребывание в доме Ким означало проверки каждые пятнадцать минут.
Она закуталась в одеяло, голова разрывалась от боли.
– Оставь меня в покое, Ким.
Сестра стянула с нее одеяло из египетского хлопка:
– Лив, это Алекс, и он говорит, что это важно.
Ее сердце бешено заколотилось. Оливия глубоко вдохнула, стараясь справиться со слезами, подступившими к глазам. Она и так слишком много плакала последние три дня.
– Мне неинтересно, – произнесла она, отвернувшись.
Ответа не последовало, и Оливия решила, что Ким ушла. Но тут до нее донесся шум телевизора, она поморщилась:
– Что…
По коже пробежали мурашки, когда она услышала знакомое имя. Открыв глаза, она села. Лицо Александра показывали крупным планом. Он стоял в огромном холле Башни Кинга, Карлос и другие сотрудники охраны безрезультатно пытались управлять толпой репортеров. Со всех сторон мелькали вспышки, сотни микрофонов были протянуты к нему.
Александр стоял, гордо выпрямившись, на лице не отображалось никаких эмоций. И все же он был напряжен, Оливия поняла это сразу. Алекс презирал СМИ, почему он делает это?
Оливия сосредоточилась на его словах. Он говорил хриплым голосом, объясняя собравшейся аудитории, что его отношения с Ким были давно закончены, и что Оливия абсолютно чиста, и что ее контракт с одной из его компаний был заключен только благодаря ее таланту и упорству. И именно он преследовал ее. Оливия, в свою очередь, не сделала ничего предосудительного.