Подростки оказались в ярко освещенном помещении. На одной из стен располагалось огромное зеркало. Неподалеку от него с потолка свисали раструбы душевых разбрызгивателей. На полу стояли шведские спортивные скамейки. На дальней стене виднелся плазменный экран. Пятеро ребят и три девчонки осматривались.
– Немного подождите, я сейчас вернусь. Вы, наверное, после игры пить хотите. – Ольга обошла здание, открыла неприметную дверь с торца и оказалась в довольно тесном помещении.
В мягком кресле сидел Порошин. Прямо за столом в обширное окно просматривалась та самая душевая, где находились мальчишки и девчонки. Для них окно являлось зеркалом.
– Ольга, тебе хоть иногда бывает стыдно за то, что мы творим? – осведомился Леонид Владимирович.
– Почему вы спрашиваете? – Латушко напряглась. – Я только реализую ваши фантазии.
– Я такой ужасный фантазер? Неужели тебе самой не приятно участвовать в моих придумках?
– Я стараюсь об этом не думать. Такова моя работа.
– Врешь! – произнес Порошин, глядя на ничего не подозревающих подростков. – Ты же не просто так пошла работать в детский дом. Ты любишь власть, обожаешь управлять и манипулировать людьми, заставлять их исполнять твои желания. Самый большой кайф – когда человек не догадывается, что им управляют, но делает то, чего ты желаешь. А не получается, в ход идет насилие. Ведь так?
– Давайте не будем об этом.
– Если ты жалеешь их, то прекрати все это. – Порошин улыбнулся. – Скажи им, пусть расходятся по коттеджам. Завтра я, как и обещал, покатаю их на теплоходе. Все будет скромно, целомудренно. Но ты же сама знаешь, что эти девчонки уже испорчены самой своей судьбой, у них дурная наследственность. Они – человеческий мусор, но пока еще не знают об этом. Строят планы. Кто-то из них станет наркоманкой, кто-то – проституткой, сопьется, пойдет по рукам. Через десяток лет на их тела страшно будет смотреть. Пока же они молоды, пышут здоровьем, созданы для наслаждений. Грех этим не воспользоваться.
Порошин выдвинул ящик письменного стола и положил на столешницу пакетик с голубыми таблетками. Латушко уже выставила на поднос восемь бокалов и налила в них темный гранатовый сок. Таблетки одна за другой упали в жидкость, почти мгновенно растворились, пустив струйки пузырьков.
– Адский напиток. – Порошин ухмыльнулся. – Оставшиеся таблетки, созданные кудесниками Довлатова, можешь взять себе. Ты же любишь иногда пошалить с заезжими мужичками.
– Спасибо, – проговорила Ольга и спрятала таблетки в неприметный кармашек.
При этом пальцы у нее подрагивали как у наркомана, получившего в свое распоряжение порцию сильной дури.
– Иди туда и возвращайся. – Порошин поудобнее устроился в мягком кресле.
Ольга с подносом в руках вернулась в душевую.
– Дети, угощайтесь! – заявила она и обошла своих воспитанников, раздавая бокалы.
– Это что – вино? – спросила Маша.
– Как ты могла такое подумать? Это гранатовый сок.
– А я пить не хочу, – сказала Даша. – Спасибо.
Ольга прищурилась.
– А ты выпей. Не выделяйся среди других. Они же пьют.
– Я не хочу, у меня от него изжога.
– Даша, ты же не хочешь обижать нашего спонсора? Сок вам прислал Леонид Владимирович и просил меня проследить, чтобы вы его выпили. Сок – это витамины.
Даша неохотно выполнила просьбу директорши.
– А теперь, как учил вас Прохор Никанорович, закройте глаза. Прислушивайтесь к своим ощущениям.
Подростки зажмурились, замерли.
– Вслушивайтесь, вслушивайтесь!.. Чувствуете, как ваши руки сами собой расходятся в стороны? Вот и отлично. А теперь раздевайтесь.
– Что вы сказали? – переспросила Даша, не открывая глаз.
– Раздевайтесь, – повторила Ольга.
– Но тут же мальчики! – проговорила Маша.
Конечно, она не задумалась бы, если бы находилась наедине со своим сверстником, но подобное предложение исходило от Ольги Петровны. К тому же раздеться предстояло в компании.
– Вы же все закрыли глаза, никто ничего не увидит, – ответила на незаданный вопрос Латушко. – Раздевайтесь. Раздевайтесь! – прикрикнула она и глянула в зеркало, за которым прятался Порошин. – Маша, начинай.
– Ну, раз вы так сказали… – Девчонка стала стягивать с себя мокрую одежду.
– Бросай себе под ноги, – распорядилась Ольга. – И вы не стойте. Чего ждете? Раздевайтесь.
Мальчики и девочки разделись. Они стояли голые, незащищенные под строгим взглядом Ольги Петровны.
– Чувствуете, насколько свободнее вам стало? – спросила директорша.
– Вроде бы, – неуверенно прозвучало в ответ.
– Стало, стало! – Ольга засмеялась. – А теперь признайтесь, вы же потихоньку подглядываете, да?
– Нет, мы не подглядываем.
– Обманывать нехорошо. Вы подглядываете, я же вижу, особенно по мальчикам. А поскольку обманывать нехорошо, то мы честно откроем глаза.
– Ольга Петровна, вы же сами нам говорили… – начала Даша, но не договорила.
– Все быстро открыли глаза! – произнесла Латушко.
Педагоги годами вырабатывают такой тон, не терпящий возражений.
Подобные распоряжения выполняешь, не успев задуматься. Мальчишки и девчонки стояли и смотрели друг на друга, прикрываясь ладонями.
– Не надо стесняться своего тела, – посоветовала Ольга Петровна. – Естественное не может быть безобразным.
– Но раньше вы говорили нам совсем другое. – Даша вновь попыталась понять, что случилось с директором.
– Раньше вы были детьми. Теперь подросли. Пора понять кое-какие вещи. Узнать о них. Считайте, это урок. Вам же интересно смотреть на своих сверстников другого пола? Я же вижу. Это нормально. Мальчики, подойдите к девочкам. Можете их потрогать. А вы, девочки, прикоснитесь к мальчикам. – Латушко говорила ровно, словно читала лекцию.
Она видела, как в глазах подростков уже вспыхивают огоньки, зажженные голубыми таблетками. Да и юный возраст давал о себе знать. У подростков отшибало осторожность, стыд. Мальчишки и девчонки теперь не стеснялись, трогали друг друга.
Ольга Петровна смолкла. Уже никого не надо было уговаривать. Она выскользнула из душевой и вернулась к Порошину. Тот сидел, развалившись в мягком кресле, лицо его раскраснелось от возбуждения. Он не отрываясь смотрел на происходящее за зеркальным стеклом, оставаясь невидимым для тех, кто находился по другую сторону.
– Ты умеешь уговаривать, – с придыханием сказал он.
– Умею, – согласилась Ольга, дыхание которой тоже стало частым.
– Не сопи, – бросил через плечо Леонид Владимирович.
Какое-то время они молчали, затем Порошин глубоко вздохнул и заявил: