— А вот с этого места поподробней! — насел на него Скважин.
— Да не засылал я киллера! И Панарина не убивал! Тоня, ты мне веришь? — Радик с надеждой посмотрел на Антонину.
— Верю.
Увы, но веры ему не было. Он мог бы и раньше рассказать о предательстве, которое отравляло его отношения с Панариным, а не рассказал, скрывал до последнего. И все же Радику нужна была поддержка, и она не смогла отказать ему в этом. Может, история их супружества и отдавала сумасшествием, но Антонина любила своего мужа и не собиралась его предавать.
— А я не верю, — покачал головой Ермолаев. — Поэтому вам, гражданин Скачков, придется проехать с нами.
— Но я не заказывал Панарина! — Радик взывал к Антонине. Он очень хотел, чтобы она поверила ему.
Она прикрыла глаза, подавая ему знак. Пусть он едет со следователем, а она примет меры, чтобы вытащить его. Основания для ареста были, а вот неопровержимых улик — нет. Хороший адвокат мог вытащить Радика под залог через суд. Она позаботится об этом…
— Знай, я не убивал! Не убивал!
— У вас еще будет возможность поговорить. — Скважин подошел к Радику и взял его под руку.
— А вещи?
— Антонина Евгеньевна, у вас есть десять минут.
— Да, конечно.
Она бросилась в гардеробную, схватила спортивную сумку. Если бы не вещи, она бы занялась чем-нибудь другим. Сейчас ей обязательно нужно было что-то делать, чтобы хоть как-то успокоиться.
Антонина собрала все и спустилась на кухню, чтобы уложить в сумку продукты. А там ее ждал Ермолаев.
Взгляд у него ехидный, насмешливый и вместе с тем цепкий. Ехидство, вредность и злорадство — это средства из его профессионального арсенала, с помощью которых он провоцировал собеседника, выводил его из себя. Человек начинал нервничать, терялся в причинно-следственных связях, запутывался…
— Что ж это мы, Антонина Евгеньевна, преступника покрываем?
— Преступник мой муж или нет, установит суд, — вытащив из шкафа пачку чая, нервно проговорила она.
— Ну, в том, что он ваш муж, сомнений никаких…
— Я ничего не знала. Я, честное слово, ничего не знала.
— А если бы узнали?
Антонина взглянула на Ермолаева и, поджав губы, полезла в холодильник. Не стала бы она сдавать своего мужа, но совсем не обязательно говорить об этом вслух.
— Но теперь-то вы знаете?
— Пока ничего не ясно.
— А мне, например, все ясно. И Скачкову тоже ясно. Ему нужно только немного подумать… И ему, и вам…
— Вы работали с его подчиненными, что вы узнали? Ничего не узнали! А снайпера среди них нашли? У вас же есть фоторобот!
— Работа еще не закончена… Да и не стал бы Скачков обращаться к своим подчиненным. У него есть знакомые в криминальном мире. Возможно, вы кого-то знаете или слышали.
— За кого вы меня принимаете? — возмутилась Антонина.
— За жену бывшего бандита… Если бандиты бывают бывшими…
Ермолаев провоцировал ее, она это понимала, поэтому сдерживалась. Но если так и дальше будет продолжаться, надолго ее не хватит…
— Может, оставите меня в покое? Не видите, плохо мне…
На кухню вбежала Инна Сергеевна.
— Тоня! — Ошалело глядя на нее, пронзительно протянула экономка.
Сердце ухнуло в груди, ноги подкосились.
— Там Родион! — Она отчаянно махнула в сторону ворот.
Туда Антонина и метнулась.
Родион лежал за проходной, возле машины, на которой за ним приехали. Лежал, безжизненно раскинув руки, а под головой набегала лужа крови. Под головой, которую пуля пробила навылет…
Рядом с ним, растерянно озираясь, стоял охранник. Увидев Антонину, он показал рукой на крышу стоящего в отдалении высокого дома. Туда уже бежал Скважин и прибывшие с ним оперативники. Бежал быстро, но чутье подсказывало, что снайпера он взять не сможет…
Машина «Скорой помощи», полицейская «Газель» с тихо вращающимися проблесковыми маячками, автоматчик в форме, какие-то люди за пестрой лентой ограждения…
Семен не собирался прощать Антонину, но сердце екнуло в груди. Полицейские возле дома Скачкова, «Скорая помощь» — значит, что-то случилось.
Он увидел, как с земли подняли носилки, на которых лежало тело, с головы до ног накрытое простыней, и бросился под ленту ограждения. Автоматчик дернулся, но задержать его не смог. Окрикнул, пригрозил выстрелом, но Семена это не остановило. Он поднял верхний край простыни, ожидая увидеть лицо Антонины, но на носилках лежал мертвый Скачков.
— Ты что делаешь? — Кто-то крепко схватил его за руку.
Семен поднял голову и увидел подполковника Скважина.
— Арбатов? Ты что здесь делаешь?
— Антонина где?
— Ну, где-то здесь… А что?
— С ней все в порядке?
Отвечать Скважину не пришлось, Семен сам увидел Антонину, стоявшую у калитки — бледная, как смерть, глаза стеклянные. Она тупо смотрела, как труп Скачкова укладывают в машину. Какая-то женщина лет пятидесяти держала ее под руку.
Семен пожал плечами и повернулся к своей машине, но Скважин снова взял его за руку. Хватка у него железная, но Семен мог бы справиться с ним. Но зачем ему это?
— Ты куда? — спросил подполковник.
— Да поеду.
Скважин отпустил руку, позволил Семену выйти за ограждение и снова остановил его.
— А приезжал зачем?
— Ну, Антонина звонила. Сказала, чтобы я приехал… Убивают, сказала.
— Кого убивают?
— Я думал, что ее…
Антонина явно была не в себе, обращаясь к нему. Сказала, что плохо ей, Скачков ее убивал, просила приехать… Оказывается, он все не так понял. Это Скачкова убили, и потому ей стало плохо. Сдуру попросила приехать… Шок у нее был, да и сейчас она не в себе…
— Мужа ее убили.
— Ну, волновалась она очень, я не так понял…
Семен разочарованно вздохнул. Он чувствовал себя идиотом. Антонина предала его, а он как последний кретин прискакал к ней на помощь. Думал, что Скачков действительно собирается убить ее — спьяну или еще по какой другой дурости…
— Ну да, волновалась, — в раздумье кивнул Скважин. — Очень переживает, очень… А вы что, поддерживаете отношения?
— Да нет, в общем-то…
— Кстати, спасибо за подсказку. Панарин действительно сдал Скачкова органам, за это и поплатился.
— Да?
— А что тебя удивляет?
— Ну, ваш Прихожих как уехал, так ни слуху, ни духу…