Когда мы наконец добрались до Сити-банка на Брод-стрит, я заметил, что Флаэрти стоит у входа и курит сигарету.
— Джек Николсон в Чайнатауне, — произнес он и, улыбнувшись собственной шутке, спросил: — Вас не укачало? Не подташнивает?
— Да вроде нет. А что?
Он указал на мой распухший нос:
— На обратном пути можно заехать к врачу, чтобы он привел вас в порядок.
Потом Флаэрти сообщил, что мне необходимо зайти в банк, активировать свой счет, воспользовавшись кодовым номером на обратной стороне визитной карточки, переданной им вчера, и снять со счета сумму наличными на собственные нужды, а также для того, чтобы вернуть деньги, которые я задолжал ему за гостиницу. Помимо этого, он предложил мне снять со счета еще около двухсот американских долларов и по возможности мелкими купюрами.
— Зачем? — спросил я.
— Для «смазки».
Я понял намек и сделал все так, как он сказал.
От банка мы проехали по Пятой Каури-крик на остров Виктория — один из самых больших в черте города, — где посетили частный медицинский кабинет на пятом этаже офисного здания. На двери значилось, что конфиденциальность гарантируется. Врач сразу же осмотрел меня, уделив главное внимание лицу и, разумеется, носу, в недрах которого сделал некую почти молниеносную, но очень болезненную манипуляцию, выправив положение хряща. Это был один из самых странных визитов к врачу, какие я когда-либо делал. Вопросов относительно характера травмы мне не задавали, денег за визит не взяли, а посещение кабинета в общей сложности отняло у меня не более десяти минут.
Когда мы вернулись в машину, я спросил Флаэрти, давно ли он обосновался в Нигерии и сколько времени проводит в Лагосе. Я ничуть не сомневался в том, что у него здесь устоявшиеся обширные связи и знакомства, используя которые ему удается неплохо зарабатывать. Очень неплохо. Придя к правильному выводу по поводу направления моих мыслей, Флаэрти предпочел воздержаться от ответа на этот вопрос.
— Ошоди-маркет, — сказал он водителю, откинувшись на спинку сиденья и прикурив очередную сигарету.
— У вас может быть небольшая лихорадка, связанная с воспалением и хирургическим вмешательством, — заметил он, повернувшись ко мне. — Но она, поверьте, скоро пройдет. Кстати, вы знаете, как местные называют Лагос?
— «Медленный» город, — ответил я.
Флаэрти затянулся, выпустил из ноздрей две тонкие струйки голубоватого дыма и сказал:
— Вы быстро учитесь. По крайней мере некоторые вещи осваиваете довольно уверенно.
На первый взгляд Ошоди-маркет ничем не отличался от любого другого квартала города. Здесь так же сновали густые людские толпы, все куда-то торопились или занимались делом: что-то продавали, что-то покупали, а некоторые совмещали оба эти занятия.
Флаэрти уверенно прокладывал путь сквозь толпу, виртуозно лавируя среди прилавков. Со стороны он напоминал тощую белую крысу, пробиравшуюся по хорошо знакомому ей подвалу.
Чтобы не потеряться в этом людском месиве, я не спускал с него глаз, но одновременно поглядывал по сторонам: уж больно непривычным и экзотическим казалось мне это место с его громкими зазывными криками на разных языках, яркими красками разложенных на прилавках тканей, запахами восточных специй и аппетитными ароматами соусов и готовившейся на огне снеди. И чем дольше я вбирал все это взглядом, тем больше все здесь мне нравилось.
Кстати сказать, вид жаровен с поджаривающимся на углях люля-кебабом и котлов, где булькали приправленные кари рыбные супы и мясные похлебки, напомнил мне, до какой степени я проголодался. Многочисленные торговцы певучими голосами на все лады расхваливали свой товар, и временами мне казалось, что я нахожусь то ли среди кучи включенных радиоприемников, то ли на джазовом фестивале. Чаще всего слышалось наречие йоруба; я пришел к выводу, что уже довольно легко вычленяю его из потока разноязычной речи.
С грузовиков сгружали привезенный на продажу крупный рогатый скот, оглашавший ревом территорию рынка. Около палатки с красным крестом мамаши с детьми выстроились в очередь на вакцинацию. И повсюду люди спорили о ценах, договаривались и хлопали ладонью о ладонь.
Сердце у меня билось в ускоренном ритме, но не потому что я плохо здесь себя чувствовал. Несмотря на грязь и убожество, которых здесь тоже хватало, меня по какой-то непонятной причине притягивал этот город, эта земля.
Кто бы мог подумать еще месяц назад, что я окажусь в самой настоящей Африке!
Разумеется, я не думал о ней как о крае, где мог бы построить дом, обзавестись семьей и провести остаток своих дней, но притяжение оказалось очень сильным. Эта новая для меня земля была исполнена экзотики и своеобразной яркой чувственности. И как всегда в тех случаях, когда я думал об Африке, на меня нахлынули мысли о бедняжке Элли. Что с ней здесь произошло? Какую ценную информацию ей удалось раскопать?
Наконец Флаэрти остановился около крытой палатки, торговавшей коврами. Молодой продавец вел у входа деловой разговор с субъектом в национальных одеждах из неотбеленного полотна серо-желтого цвета и, когда мы вошли в палатку, едва удостоил нас взглядом.
Правда, ровно через минуту он неслышно, как привидение, проник в помещение сквозь не замеченную нами щель в матерчатой складчатой стене и встал рядом.
— Приветствую вас, мистер Флаэрти, — поздоровался он с сотрудником ЦРУ и вежливо кивнул мне. — Если хотите пить, у меня в холодильнике стоит пиво и минеральная вода. — Казалось, он находился у себя дома, а не в торговой палатке и встречал гостей, а не потенциальных клиентов.
Флаэрти жестом отклонил предложение.
— Мы на минутку, Токунбо. Интересуемся парнем по прозвищу Тигр. Здоровенный такой детина.
Я заметил, что, кроме прозвища, объяснений не потребовалось.
— Любая информация о нем за последние сутки принесет тебе двадцать зеленых. За последние двое суток — десять. Все остальные сведения считаются устаревшими и не котируются — придется тебе перебиваться на те найра, которые ты выручишь от продажи ковров.
Токунбо покорно кивнул. Они с Флаэрти были полярны во всех отношениях.
— Говорят, он уехал в Сьерра-Леоне. Недавно. Буквально вчера вечером. Вам повезло. Вы с ним разминулись.
— Каким транспортом воспользовался — наземным или воздушным?
— Наземным.
— О'кей. — Флаэрти повернулся ко мне: — Нас здесь уважают. Заплатите этому человеку.
Мне хотелось бы задать массу вопросов Токунбо насчет Тигра и его банды юных убийц, но он был информатором Флаэрти, и я поступил точно так, как мы договорились. Мне вообще пока следовало помалкивать, особенно если учесть, что я фактически оказался на конспиративной явке. Поэтому я заговорил с Флаэрти только тогда, когда мы отошли от палатки на значительное расстояние.